Гаврилов дождался, пока я отвечу ему утвердительно, и лишь после
того, как убедился в том, что до меня дошла вся серьёзность
ситуации, продолжил:
— Отлично. Мне бы не хотелось, чтобы ты превратился в инвалида
из-за своей глупости, слишком уж много на тебя было потрачено
времени и сил.
«Две недели? Он хочет сказать, что через две недели моё тело
восстановится настолько, что я смогу использовать магию?» — в
голове мелькнула мысль, от которой всё внутри перевернулось.
Захотелось немедленно соскочить с постели и, используя техники
медитации, проверить, что сейчас происходит с моими духовными и
магическими каналами. Неужели всё обошлось, и я смогу скоро вернуть
себе свои силы?
— Ладно, вставай, я проведу осмотр, — Гаврилов убедился в том,
что я всё хорошо понял, и сделал требовательный жест руками,
приказывая подняться с постели.
Несколько минут меня ощупывали, осматривали, проверяли магией,
проводили какие-то манипуляции и пассы руками над головой и спиной.
Приходилось терпеть. Понятно, что он выполнял свою работу, но это
ощущение, когда тебя «считывают» магией, вызывало сильный
дискомфорт, приходилось делать над собой усилие, чтобы не
вздрагивать каждый раз, когда чужая сила прикасалась ко мне.
— Ну вот, как я и предполагал, очнулся как раз к полной
стабилизации, — с удовлетворением кивнул лекарь, отходя от меня,
чтобы вымыть руки в специальной раковине, которую я заметил только
сейчас. — Ты можешь ложиться обратно, здесь холодно, можно и
простуду подхватить. К тому же, как я уже сказал, пару дней тебе в
любом случае придётся побыть здесь. Я буду навещать тебя раз в
день... а да, с тобой кое-кто хотел увидеться, и ради этого уже
второй день дежурит в клинике, не отходя от тебя.
Гаврилов сделал несколько шагов, подойдя к двери комнаты и,
выглядывая, обратился к кому-то невидимому для меня:
— Входите, как я и предсказывал, он благополучно пришёл в
себя.
И уже через секунду в дверях появилась знакомая фигура мамы. Она
несколько мгновений смотрела на меня, словно не веря в то, что
видит. Охватило странное чувство, я немного криво улыбнуться и
поднял в приветствии руку, и уже через миг мама бросилась ко мне со
слезами, обнимая так крепко, словно боялась потерять. У меня в один
момент перехватило дух, от нахлынувших чувств стало трудно дышать.
В смущении я некоторое время ничего не мог сказать, слушая, как на
груди плачет мама. Наконец справившись с собой, я положил руку на
её голову, успокаивая.