В тот вечер папа долго успокаивал меня и отпаивал ромашковым
чаем. Столько слез выплакала, что глаза начали щипать и жечься. Я
всхлипывала и делала глоток чая, слова из меня не хотели выходить.
Папа едва ли мог услышать от меня хотя бы пару нормально
выговоренных слов и понять их. Я мычала и мямлила. Он не задавал
лишних вопросов, не донимал меня своим присутствием, спросил лишь
один раз, когда я начала успокаиваться.
‒Поделишься случившимся? ‒ я кивнула головой, хотя не имела
никакого желания делиться произошедшим со мной буквально час
назад.
Вот только мне нужен был кто-то, кому я могла все выложить,
чтобы вся эта ситуация не изъедала меня изнутри. Подруг близких у
меня, как оказалось, не было, только знакомые и с работы. Да и
друзей по близости не наблюдалось. Кроме папы…
Он терпеливо ждал, пока я сама заговорю. Мы сидели в зале, около
камина. Папа несколько раз поправлял на мне плед, поменял чашку,
сунув в мои руки на это раз стакан с коричневой жидкостью, и сам
присел рядом, готовый защитить меня в любую секунду. Со стороны он
смотрелся эдаким хищным коршуном, наблюдавшим за отставшим от
матери цыпленком, готовый сорваться в любую секунду, чтобы схватить
несчастного своими цепкими когтями. На моем лице невольно появилась
улыбка. Папа принял это за хороший знак, коснулся моей руки и сжал
ее.
‒ Он нашел меня, отыскал даже здесь, в этом городе, куда я
решила сбежать от него, ‒ и я всхлипнула, поддаваясь эмоциям. ‒
Антон приехал из столицы к нам в больницу на консультацию для своей
дочери, точнее к врачу. Этим врачом оказалась я. Почему судьба
любит подкидывать такие извращенные шутки? Я же только перестала о
нем вспоминать, думала, что забыла все, что было связано с ним. Но
стоило ему только появиться в моей жизни, как меня накрыло снежной
лавиной воспоминаний, которые вонзились в меня как льдинки. От них
никак не отмахнуться и не защититься. И главное, он привел ко мне
свою дочь… В то время как…
После этих слов я замолчала. Боль полоснула по моему сердцу
острым ножом, будто неуверенный в себе начинающий неопытный хирург
сделал надрезы тупым скальпелем, оставляя после себя рваные раны.
Как бы аккуратно их потом не зашили, шов будет неровным, и шрам
останется на всю оставшуюся жизнь, напоминая о тех печальных
событиях.