Я, взяв её в руку, внимательно
осмотрел со всех сторон, наткнувшись на надпись, сделанную на языке
кечуа. Его я не успел выучить хорошо, поскольку времени общения с
торговцем было мало, но понять два слова вполне мог, поскольку они
были весьма просты:
«Витале. Жди».
«Это торговец, что ли, так
подсуетился? — не поверил я подобным совпадениям. — Хотя вряд ли,
не мог же он расставить везде вдоль побережья столько постов, чтобы
ждать именно моего прибытия?»
В любом случае вариантов не
оставалось, так что, вернув статуэтку, я показал, что мы будем
ждать на корабле. Туземец кивнул и вместе с собратьями направился в
заросли, ведущие в предгорье Анд.
— Не знаю, сколько будем здесь ждать,
— обратился я к старшему матросу, что командовал гребцами, —
передай на корабль, чтобы ставили лагерь на берегу.
— Будет сделано, синьор Витале, —
склонился он и отправился к лодке.
Через полчаса жизнь на берегу
закипела, и мы стали обустраиваться на новом месте, ожидая
неизвестно чего.
***
6 июня 1202 года от Р.Х., Чили,
Южная Виталика
Почти неделя прошла в ожидании, пока
однажды днём не зазвучали трубы и на берег не стали выходить воины,
одетые в короткие штаны, сандалии и пончо с квадратным вырезом,
вместо привычного мне круглого, вооружённые в основном палицами и
щитами. Они осмотрели берег и выстроились в линию, замерев в
ожидании. Вскоре появился хорошо одетый человек, которому они низко
поклонились. Высокий, выше них, он мало был похож на аборигенов,
скорее я бы назвал его европейцем, если бы не загорелая, смуглая
кожа. Одет он был тоже весьма удивительно: на голове лента в цветах
радуги с небольшим венчиком из ярких красных перьев, похожих на те,
что я видел на майя, его пончо было отлично сшито и окрашено, явно
из хорошей шерсти, а на ногах крепкие сандалии, много лучше, чем на
его воинах, завязанные к тому же на римский манер.
Увидев нас, он сначала посмотрел на
корабль, затем перевёл взгляд на меня.
— Ты говоришь на английском? —
спросил он, и у меня отвалилась челюсть от этого вопроса, поскольку
произнесён он был на современном языке, а не на том, на котором
сейчас разговаривали на Туманном Альбионе.
— Только не говори мне, что ты тоже
путешественник во времени, — у меня расширились глаза.
Услышав родную речь, он уронил
короткую алебарду и какой-то шест с венчиком перьев наверху и,
заплакав, бросился ко мне. Я тут же поднял руку, давая охране знак
не двигаться, и, офигевая, смотрел, как он плачет. Судя по виду его
воинов, а также моих, они были в ещё большем шоке, чем я сам.