Седой мужчина в полинявшем, залатанном пальто сидит, привалившись к стене и дует на скрюченные пальцы. Увидев меня, старик вздрогнул и заметно растерялся. В тёмном плаще, струящемся поверх добротного пальто, я никак не похожу на нищенку, нуждающуюся в крове.
– Доброго утра, – первой поздоровалась я. – Я Иви, младшая жрица.
– Госпожа…
Старик собирался приподняться, но я отмахнулась:
– Здесь – просто Иви, – улыбаюсь я. – Не нужно церемоний. Лучше скажите, почему вы не разожгли жаровню?
Угля хватит на неделю беспрерывной топки.
– Ох?
Расспрашивать я ни о чём не стала – ринулась наводить порядок.
В жаровни насыпать угля и зажечь. Поставить греться воду. Уверена, старик не откажется ополоснуться, потому что,кроме дорожной пыли, грязи на нём особо и нет, видно, что следит за собой. Я поставила чайник, вытащила продукты, которые запасала именно на такой случай.
– Да вы проходите, не стесняйтесь! – весело кричу я из кухонного закутка и шлёпаю на плитку кастрюлю.
Старик появляется на пороге через пару секунд, переминается с ноги на ногу, не спеша пройти к столу.
Я мысленно закатываю глаза и указываю гостю на стул, мимоходом отмечаю, что если верхняя одежда у старика ещё не расползается по швам от ветхости и, вероятно, послужит ещё год-другой, то на обувь без слёз не взглянешь. Мда… Он ещё и разулся, чтобы ковёр не пачкать. Ступни… стёрты, воспалены.
Я отдельно наливаю горячую воду в таз и ставлю на пол кувшин:
– Вот, можете промыть ссадины.
Выношу мыло, лечебную мазь, носки и новые ботинки. Да, одежду на благо храма иногда тоже жертвуют. Не для духов, конечно, а для живых нуждающихся. В основном одежду жертвую я…
– Госпожа…
– Иви, просто Иви. Или уж, если вам нравится, младшая жрица Иви.
Старик смотрит на меня с непонятным выражением лица, переводит взгляд на мыло, на подарки, на пока пустые тарелки. С кухни уже плывёт запах съестного. Ничего особенного, но он считает иначе и качает головой:
– Храните тебя боги, Иви.
Эльвийский культ не признаёт богов, но я не спорю, благодарю.
Каша готова. Я ставлю перед стариком миску, наливаю до краёв, а сверху добавляю кусочки варёной курицы.
– Хлеба, к сожалению, нет, – быстро черствеет, плесневеет. – Есть печенки.
– Иви, да вы будто сама богиня милосердия!
Я неловко улыбаюсь.
За что благодарить? Я имею в виду так благодарить? Ничего особенного я не делаю, просто слежу за святилищем, за которым вызвалась присматривать. Богиня… Ха!