Камиль, как в старые времена, остановился у крыльца, и протянул мне руку, явно пародируя Джека из Титаника. И я чуть было не вложила свою ладонь в его, но вовремя себя одернула.
— Поехали в суд. Мне теперь самому интересно, чем все это закончится.
— Сама доберусь…
— Да идем уже, – Кам взбежал на пару ступенек, схватил меня за руку, и волоком потащил к парковке. — Или ты думаешь, я тебя в лес отвезу, и там закопаю? Садись.
Он кивнул на открытую дверь своей машины, и перегородил мне путь, ясно давая понять, что не отпустит.
— С тебя станется, – я села в машину, обнимая папку с документами.
— Плохого ты обо мне мнения, – Камиль быстро обошел машину, и сел за водительское. — Даже обидно.
— Ах, прости, пожалуйста, – состроила я рожицу. — Ты же не способен на дурной поступок!
— Ну… я тебя точно не отвезу в лес, как в сказке Морозко.
Я замолчала, отвернувшись к окну. Если пару часов назад я почти не вспоминала про Камиля, отпустила обиды, то сейчас мне не только душевно больно рядом с ним. Даже физически невыносимо. Прошлой зимой мы также сидели в машине, меня часто мучил токсикоз, и Камиль просто катал меня по городу. Мне от этого легче становилось. Мы останавливались у парков, у ледяных статуй, выбегали и фотографировались.
Неужели той влюбленной, вечно смеющейся и вешающейся на Камиля девушкой была я?!
— Сонь, хватит строить из себя обиженку, – жестко произнес Камиль, разрывая тишину.
— Я имею право обижаться, странно, что ты этого не понимаешь. Представь, что ты живешь в идеальном мире, – горько начала я, вспоминая те события, – любишь, радуешься появившемуся на свет малышу, и в один момент все рушится. Ты же просто ушел, не сказал ничего. Не объяснил. Я одна осталась, понимаешь ты это, или нет? Поверил в какие-то гнусности, и бросил меня наедине с ребенком. Мама погибла, папа, бабушка… тебя рядом не было, Камиль, и я имею право не просто обижаться. Мне тебя в кровь избить хочется! Так что не смей мне указывать, строить ли мне из себя обиженку, или нет.
— О как! – Камиль остановил машину у районного суда. — Так и я жил в идеальном мире. Отмахивался от родителей, от друзей. Пропускал мимо ушей рассказы Руса о «зарезервированной одним лохом телке», с которой видится на Полтавской тридцать пять. Кивал на его слова, что телка залетела, и они не уверены, от кого именно…