Дженна дождалась, когда Кира подошла, и взяла обеих девушек за
руки.
– Посмотрите внимательно друг на друга. Теперь вы видели и
оценили возможности друг друга. Вам придется долгое время жить
вместе. Так что лучше, если у каждой из вас не будет тайн от
подруги.
Уршула, наконец, развернула бинт и теперь крутила кисть руки без
каких-либо следов ожогов. Потом она кинулась на шею Кире с
поцелуями.
– Заканчивайте обниматься и идите собираться. Через час мы
уезжаем.
Кира просто не могла разжать объятия и оторваться от счастливой
блондиночки, но все-таки пробурчала.
– Сначала надо поесть. Я страшно, страшно проголодалась!
21 января 1863 года, Гродненская губерния,
Россия[1]
День уже клонился к концу. Смеркалось. Надвигалась длинная
январская ночь. Эмма сидела вдвоем с маленьким Рышардом. Мальчик,
ползая на коленях, среди разбросанных игрушек, с воодушевлением
руководил наступающей кавалерией. Мать, посматривая на сына,
обдумывала слова учителя, пана Линцмайера, который отмечал отличные
способности ребенка в математике и языках и советовал скорее
отправить его в какое-либо учебное заведение, где он сможет
по-настоящему развивать свои таланты.
Скорее всего, придется писать отцу. Отношения, так драматически
разорванные после бегства из Вены четырнадцать лет назад,
постепенно приходили в норму. Генрих интересовался своим внуком и,
возможно, смог бы устроить его в какую-нибудь престижную школу с
пансионом, ведь мальчик хорошо говорил по-немецки. Одно Эмма знала
наверняка – она не хочет, чтобы ее сын был военным.
Во дворе раздался шум, ржание лошадей и послышались мужские
голоса. Еще минута, и в гостиную с мороза вместе с клубами холода
ввалилась толпа местных шляхтичей. Все они были вооружены и крайне
возбуждены!
И ее муж, он был во главе этой толпы, покрасневший от морозного
ветра, но с веселыми, сверкающими глазами.
– Эмма! Этот день настал! Сегодня патриоты по всей стране
восстанут и пойдут в бой за свободу! Наконец, Польша сбросит оковы!
Михал, Гражина! Всем пива!
У Эммы подкосились ноги. Перед глазами встало бегство из Вены и
рана Константина, которую он вынужден был скрывать на
многочисленных постах. Рана, которая, не позволила ему принять
участие во всем том безумии. Безумии, которое повсеместно
разразилось позднее. И хорошо, что им потом не пришлось прятаться,
когда в Империи разыскивали участников венгерских событий. И вот
опять все сошли с ума! С кем они собрались воевать этими саблями?
“Нет, так не пойдет! Я не допущу!”