Эмма оглядела восторженных мужчин, которые уже смочили усы в
принесенном пиве. “Только не говорить. Только ничего не говорить
этим безумцам!”
А молодые и не очень молодые мужчины торжествующе поднимали
тосты за победу, за славу, за свободу. Некоторые уже рассказывали,
как через два-три дня поднимут знамя с белым орлом над Гродно.
Двойной взрыв восторга вызвало появление нового лица, некоего
пана Бронислава, который якобы был представителем какого-то
Рогинского. Даже за тринадцать лет жизни в Литве Эмма не стала
лучше разбираться в местных проблемах и местной политике. Да и в
характере местных людей тоже. Она поняла только одно – каждые
двадцать-тридцать лет местная молодежь устраивает бунт. А власти их
расстреливают, вешают и отправляют в ссылку. Ей не нужна была такая
судьба ни для Константина, ни для Рысека. Нет, не нужна. Наконец,
изрядно захмелевшие повстанцы вспомнили, что впереди у них еще
весьма длинная дорога и повалили к выходу.
Женщина остановила Константина и крепко обняла. Она прижимала
его к себе и молчала. Вокруг пьяные голоса орали: “Виват хозяйке!”
А она думала только об одном: “Не поедешь!”
Внезапно колени мужчины подогнулись, и он наверняка бы упал, но
Эмма смогла удержать его.
На боку у Константина одежда пропиталась кровью.
– Боже! Панове, помогите! Рана открылась!
Многие были наслышаны о ранах Константина, поэтому Эмма со всех
сторон слышала сочувствие и пожелания выздоровления. Мужчины
перенесли его в спальню и уложили на кровать. Она попросила всех не
мешать и принялась раздевать мужа.
Конные повстанцы давно уехали, когда она закончила перевязывать
своего не вовремя ослабшего патриота. После них осталась только
грязь, пустые стаканы и газета с обращением Калиновского.
Третьего февраля отряд Рогинского был разгромлен у Речицы и
почти все гости, посетившие имение Княжевичей, были убиты или
схвачены русскими солдатами.
Константин проболел до глубокой осени, когда восстание уже пошло
на убыль. Жандармы, обыскавшие все ближайшие усадьбы, к ним не
заезжали.
Весной Эмма и Рышард поехали в Шварцберг.
***
Милан выехал из Праги так рано, как только смог. Путь через
Брно, Тешин, Бельско-Бялу предстоял не близкий, и он еще не принял
решения, поедет ли в женский центр сразу, независимо от времени,
или сначала переночует, например, в Вадовицах.