Петунья смущенно покачала головой:
— Нет. Да и поздно уже, наверное… она девять лет у нас
живет.
— А что, котят не приносила? Совсем?
— Да нет, вроде… я бы заметила.
— Так она что, стерилизована?
— Не знаю, Марджи, — пожала плечами Петунья. — Она попала к нам
уже взрослой.
Тут Гарри решил оставить взрослых и ушел к себе в чулан под
лестницей, где быстренько навел порядок и снова убежал в сад. Ну не
мог он без дела сидеть, обязательно надо было чем-то занять руки и
голову, так что Гарри засучив рукава принялся высаживать в
подготовленную землю луковицы тюльпана. Работать он любил, причем
неважно чем, руками ли, ногами… Гарри в охотку брался за любое
дело: прополка ли растений, пересадка ли, мытье ли машины или
вырезание из картона аппликаций. К каждому делу он находил
своеобразный подход. Например, моя машину, он представлял, что моет
индийского слона, доброго и спокойного слоника, лежащего на животе,
и, намывая капот, мальчишка вдохновенно приговаривал, уносясь
куда-то в сказочную Индию на крыльях фантазии:
— Оу, ты уже свернул свой хобот, высокочтимый Раджа? Прекрасно,
дорогой слоник, полежи вот так, а я тебе лобик щас надраю…
И ведь надраивал же… Соседи щурили глаза от солнечно-зеркальных
бликов и по нескольку раз спрашивали у Вернона:
— Эгей, Дурсль, ты ж недавно колымагу сменил, неужели новую
купил?
А Вернон знай маслится и горделиво оглядывает свою старую
телегу, отдраенную руками племянника до состояния «только что с
завода».
Или, например, моет Гарри пол. Так и здесь он без фантазии не
обходится — наденет щетки на ноги и давай ездить по паркету, как по
катку в Ледовом дворце на фигурных катаниях. Сорняки в клумбе
пропалывал и каждой травинке выговаривал:
— И куда ж ты лезешь, паразит? Холоп, как ты посмел вторгаться
на двор Её Величества Розы Амстердамской?! Ну-ка пошли прочь,
отребье!
Или:
— Ах ты негодяй, ах ты… месье Терн, защищайтесь!
И Гарри, издав воинственный вопль, с тяпкой наперевес кидался в
самую гущу терновника аки мушкетер со шпагой на грозного колючего
противника.
Посадив луковицы, мальчик выпрямился и довольным взглядом окинул
свою «плантацию», сейчас он играл, понятное дело, в богатого
плантатора, пришедшего оценить работу своих работников. Благодушно
покивав, он обратился к воображаемому слуге:
— Ну, Джим, прекрасная работа. Люцерна выглядит аппетитно, не
так ли?