Когда, наконец, добралась до стула, оказалось, что сидеть мне
придётся возле Ойзенберга. О компании приятней я в жизни не
мечтала, и он вполне разделял мою радость.
- Вы довольны? - спросила Ойзенберга, не поворачивая головы. -
Это ведь вы хотели меня подставить?
- Мне на вас вообще наплевать, как и на вашего мужа, - процедил
лекарь сквозь зубы.
- Так уж наплевать? Стойте, а муж-то вам чем не угодил?
Ойзенберг сверкнул злобным взглядом.
- Сами у него и спросите. Слишком много себе позволяете,
маги.
Пока мы шёпотом переговаривались, нейт Калвин бросал на меня
осуждающие взгляды. Интересно, где носит их папочку Лейна?
Тут секретарь попросил тишины, и заседание продолжилось. Со мной
говорил уже знакомый менталист, просил, чтобы я ещё раз повторила
свою версию событий. Пока я рассказывала, парень, которого звали
Зан, едва не кинулся на отца Лесси - его сдержали магические
наручники. Потом выяснилось, что в ту ночь он сбежал из моего дома,
чтобы убить родителей возлюбленной, которые толкнули её на
отчаянный шаг.
Не сумел, его вовремя успели задержать. Иначе не миновать
наказания, а так ещё вся жизнь впереди. Со временем горе
притупится, хоть и не забудется.
Выступали и нейты Ойзенберг с Калвином, которые давили на то,
что по закону не обязаны принимать и оказывать помощь таким
женщинам. Зан подтверждал, что я не виновата, потому что операция
была проведена не мной.
Всё сказанное тщательно фиксировал писчий, а под конец гвардейцы
провели в зал бабку лет восьмидесяти на вид. Морщинистая, вся в
тёмном, из-под платка свисали седые пакли. Подслеповатые глаза
смотрели зло и насмешливо.
- Ведьма, - шепнул нейт Калвин и осенил себя защитным
знаком.
Я невольно поёжилась. Она была чем-то похожа на чёрную колдунью
из сказок, хоть я и не чувствовала от неё даже слабейших магических
потоков.
- Это она убила нашу дочь! - закричала мать Лесси, но бабка
бросила:
- Её погубила глупость. Не отреклись бы от дочери, ничего бы не
было. Она сама пришла ко мне и умоляла.
Тяжело и неприятно было присутствовать при всём этом, но надо
перетерпеть. Осталось совсем немного, и это сумасшествие
закончится. Я вернусь к своему делу, к пациентам и строящемуся
госпиталю, к Норвину. Нам о многом надо поговорить.
Старуха даже не отрицала своей вины. Более того, рассказала, как
помогала многим деревенским женщинам. А под конец бросила: