– Расскажи мне про врата. Я видел: ты создала их из ничего.
Рамона
Он говорил серьёзным тоном совершенно возмутительные вещи!
Такие, как Ренн, не верят ни во что и ни в кого, кроме себя. Не
доверяют никому и всё время ждут удара в спину.
– Я всегда думал, что врата расположены в определённых местах,
как в той пещере, куда мы сегодня прибыли.
Он взъерошил волосы и сел прямо на землю, в волнующей близости
от моих ног. Уставился вопросительно. А я замерла, прислушиваясь к
ощущениям тела, к бегущей по венам крови, к участившемуся
дыханию.
– Да, это правда, – голос сел, и я откашлялась. – У нас есть
карты, на которых отмечены все врата Западных Гор и их маршруты,
но... – я заколебалась: сказать или нет? – ... умею их создавать и
перемещаться туда, куда пожелаю. Это можем делать только я и
матушка Этера. Были ещё и другие: старейшины, жрицы… но они умерли
давно. Врата отнимают много сил, особенно когда проводишь кого-то.
Поэтому я создаю их нечасто, пользуюсь теми, что уже есть. Они, в
отличие от моих, стабильны и не меняют маршруты даже при большом
желании.
Надеюсь, я не совершила ошибку? Вдруг я, и правда, слишком
доверчива?
– Твой Дар силён.
– Все так говорят. Обычно врата приводили меня туда, куда нужно,
но иногда выбрасывали в совершенно неожиданных местах. Редко. Очень
редко. И сегодня что-то пошло не так, как будто ты изменил точку
назначения.
Ренн усмехнулся.
– Этого не может быть.
– Много ты понимаешь, – буркнула я.
Он мне не верит! И как убедить этого упрямого лестрийца? Сам
вмешался, что-то сотворил с моей магией, вот и нас вышвырнуло
непонятно где, хотя целилась я, между прочим, в свою комнату. В
свою скромную девичью спальню, где не место всяким… чужакам.
А что, если бы нас закинуло туда? У меня ведь постель не убрана,
в сундуках кавардак!
Ох, Матерь Гор, я опять краснею? И хорошо, что лунного света
недостаточно, чтобы Ренн увидел горящие щёки.
Мне ужасно хотелось расспросить его обо всём: как живут там,
внизу, чем дышат, во что верят. Верят простые люди, а не такие, как
он. Вопросы вились в голове нескончаемой вереницей, хотелось
впитывать новые впечатления жадно, как губка. Правильней было бы
закрыть рот на замок или вообще прочь бежать, но даже шевельнуться
нельзя. Никак не получается: от пристального, выжидающего взгляда
цепенеют ноги. Сердце стучит в районе горла. И хочется продлить
этот момент откровения – мир, долгое время бывший под запретом, мир
притягательный и манящий, ожил для меня в обличье этого
человека.