Пожалуй, младшая Богданова была первой, к кому я испытал хоть
какие-то чувства. Мне до сих пор сложно сказать, во что бы это
вылилось, не будь я помешан на цели стать Хранителем, а она на
стремлении изменить мир.
Будь мы обычными людьми, возможно, мы бы даже попробовали
построить отношения.
С самого детства я не видел и не хотел замечать ничего, кроме
цели. Большая часть того, что люди называли нормальной жизнью и
нормальными человеческими отношениями проходило мимо меня. Я не
считался ни со своими чувствами, ни с чьими бы то ни было еще.
Несся вперед как слепой танк. Наши взаимоотношения с Катей были
сложными. Сопровождающиеся чередой юношеских ошибок, боли, взаимных
обид и всех прелестей кочевого образа жизни.
К тому моменту как младшая Богданова стала известной в мире как
розовая ведьма и стала первым членом моей личной команды, наши
отношения как пары были безнадежно испорчены. Да и парой мы никогда
по-настоящему не были. Нас лишь эпизодически объединял секс, общее
прошлое и схожее маниакальное стремление каждого к своей цели.
И даже после стольких лет, я считал свою первую боевую подругу
одним из самых близких людей на земле, готов был, не раздумывая
отдать за нее жизнь, как за любого члена семьи Жуковых или
Романовых.
В тоже время Катя бесчисленное количество раз вытаскивала мою
задницу с того света и поддерживала меня ни смотря ни на что, а дед
относился к ней как к дочери.
И всю эту гамму эмоций мне пришлось переживать заново в этот
рутинный спокойный месяц. Но, в этом мире Катя не могла ответить
мне тем же. Любые попытки сблизиться разбивались о стену
непонимания.
Каждую ночную вылазку я всерьез размышлял над тем, чтобы
отыскать каждого моего близкого из прошлого мира и насильно
впихнуть в его голову мои воспоминания из прошлого мира. Чувство
одиночества разъедало меня изнутри и разум отчаянно стремился это
исправить.
Но потом я возвращался на остров, видел этот искренний и
невинный взгляд младшей Богдановой и понимал, что я не могу так
поступить. Ни с Катей, ни с кем-либо еще. Это совершенно другой
мир, в котором у моих близких своя жизнь. И в ней нет места моему
прошлому.
В эти моменты я чувствовал одиночество и чуждость этого мира
особенно остро. Как назло, моей жизни ничего не угрожало, организм
не работал на пределе и освобожденные ресурсы мозга тратились на
погружение в себя. Все глубже, глубже и глубже.