Но увы. Вместо этого меня встряхивают, так легко,
будто ничего не вешу, и так ощутимо, что аж голова кружится начинает. А пальцы
руки, которая лезвие сжимает, мне больно выворачивают, вынуждая уронить своё
оружие. До последнего держусь, стараясь этого не делать, не сдаюсь, всё ещё
пытаюсь высвободиться… Даже когда меня на какие-то секунды застаёт врасплох
осознание, что полотенце на мне уже не так крепко зафиксировано, и в любой
момент может сползти вниз.
— Лезвие отпустила и замри, — нетерпеливо
приказывает похититель, причём тоном, от которого душа чуть ли не в пятки
уходит. — Сейчас же. Будешь брыкаться — тебе же хуже.
Я неосознанно разжимаю пальцы, отпуская лезвие, и
тут же испускаю жалобный стон. Не собиралась капитулировать. Не сейчас, когда
дверь на свободу была так близка… Так какого чёрта я всё-таки теряю оружие?
Только из-за его властно непоколебимого тона? Я не сдамся, не позволю ему на
меня действовать.
Ведь какое-то оружие у меня всё равно остаётся —
ногти, зубы, кулаки.
Вот только, увы, той заминки похитителю хватает,
чтобы резко подхватить меня, перекинуть себе через плечо и понести вниз,
попутно заботливо поправив почти уже съехавшее полотенце.
В глубине души я уже почти не вижу никакого смысла в
попытках продолжать сражаться, да ещё в таком унизительном положении, когда я
попой кверху у него на плече лежу. Меня охватывает паническим ужасом и
беспомощностью, осознанием — проиграла. Но при этом всё равно старательно стучу
кулаками по спине Кирилла, а ногами пытаюсь сдвинуть себя назад, чтобы съехать
вниз.
Мои попытки резко прерываются ощутимым и звонким
шлепком по попе. Вздрагиваю от неожиданности и поджимаю губы, осознав, что это
было предупреждением. Спокойным таким, бескомпромиссным, как бы между прочим
выброшенным — похититель невозмутимо продолжает движение.
Я обессиленно опускаю руки, чувствуя, что вот-вот, и
зарыдаю в голос. Слёзы уже щипают глаза. Я не только облажалась с побегом, но
ещё и, судя по всему, нарвалась на другое обращение, чем было оказано мне изначально.
Хладнокровие Кирилла не сулит ничего хорошего. Никогда не чувствовала себя так
унизительно и беспомощно… Никогда не боялась кого-то…
А ещё никогда не позволяла себя полуголую нести
куда-то, шлёпать и довольно откровенно держать чуть ли не за бёдра.