– Всемогущий Зевс! В чем дело? –
пробурчал Телемах, накидывая на плечи положенный по уставу короткий
красный гиматий.
До начала дежурства оставался еще
целый час. Так хотелось провести это время спокойно... Но, похоже,
надеждам Телемаха не суждено было сбыться.
– Караул, на построение!
Телемах раздраженно сплюнул на пол,
но медлить было нельзя. Он торопливо подошел к оружейной стойке и
подхватил копье. Снял со стены щит и покосился на Теллида. Тот уже
был готов. Обменявшись хмурыми взглядами, они вышли на залитый
солнцем двор.
Подходя к пирсу, Телемах разглядел
огибающий мол корабль, на котором суетливые матросы сворачивали
полощущийся на ветру грот, и ускорил шаг.
Перед причалом строились солдаты.
Начальник гарнизона, щурясь от солнца, наблюдал за маневрами
корабля. Похоже, ждали какую-то важную персону. Телемах с
ненавистью стиснул челюсти. На скулах заиграли желваки. Как он
ненавидел всю эту афинско-византийскую погань, перед которой
теперь, по новому уставу, нужно стоять по стойке смирно и отдавать
честь.
Позади раздались шаги, и на пирс
торопливо вышел господин Метон. Ну точно! Раз сам директор вышел
встречать гостей, ожидаются важные шишки.
Под одним стакселем, ловко переменив
галс, шхуна сбросила скорость и стала подходить к пристани.
Портовая команда стояла на берегу, готовая принять швартовы.
Разглядев гостей, Телемах невольно
сжал рукоять копья, так что хрустнули костяшки пальцев. Вот он –
самый ненавистный человек в Византии, в котором по чудовищному
недоразумению все окружающие не чаяли души.
Заскрипели кранцы, когда деревянный
борт навалился на причальную стену. Корабль качнулся и замер,
пойманный ловкими руками швартовой команды. Сходни опустились на
пирс, и, повинуясь жесту начальника стражи, почетный караул,
разделившись в две линии, выстроился вдоль борта.
Стратег шагнул через планширь, встал
на скрипучие доски и обернулся, протягивая руку своей спутнице. При
виде госпожи Пандоры Телемах невольно ослабил хватку. Захлестнувшая
его волна ненависти стала утихать. Не будь рядом этой женщины, он,
наверное, не удержался бы и воткнул в грудь этого напыщенного
индюка свое копье, даже если бы это стоило ему жизни. Но госпожа
Пандора не заслуживала того, чтобы стать свидетельницей подобной
сцены. Телемах вспомнил, как после гибели отца госпожа лично
посетила их семью, и тяжело вздохнул.