Мы наконец подъехали к дому, где я прожила большую часть своей
жизни. Тут всё было до боли родным. И на мгновение я вновь
почувствовала себя той наивной девочкой, которой была когда-то.
Девочкой, верящей в счастье, любовь, верность и дружбу. Но я быстро
скинула с себя оцепенение. Теперь я другая. Умнее. Сильнее.
— Машенька! Доченька, — прошептала мама, крепко обнимая меня. —
Я уже и не надеялась увидеть тебя на пороге родного дома.
Нет, она не обвиняла меня, а просто говорила что думает. Конечно
же, я виделась с родителями на протяжении этих лет. Они часто
приезжали ко мне в Москву. Но я сама категорически отказывалась
навещать родной городок. Слишком много воспоминаний, большинство
которых причиняет боль. Я боялась этой боли. Несмотря на то, что я
сильно изменилась, я была не уверена, что моя броня выдержит атаку
призраков прошлого. И я вряд ли когда-либо решилась бы приехать
сюда, если бы с папой не случилась эта беда.
— Мама, — выдохнула я, крепко обнимая её в ответ.
— Евгений, — искренне улыбнулась она мужчине, после того как
отпустила меня, — рада тебя видеть.
Пусть я и не хотела в своё время сближаться с кем-либо, но всё
же Женьке удалось пробраться в мою душу. И, в итоге, мне пришлось
познакомить его с родителями, когда они нагрянули в гости без
предупреждения. Он им понравился, и я знаю, они надеются, что
однажды я перестану дурить, и мы поженимся.
— Александра Игоревна, — улыбнулся Женька, — Вы чудесно
выглядите.
— Льстец, — смутилась мама.
— Ничуть, — отозвался Женька.
— Мам, как он? — прервала я затянувшийся обмен любезностями.
— Плохо, — потерянно отозвалась она и словно мигом постарела. —
Врачи дают ему от силы месяц. Утверждают, что ничего больше не
могут для него сделать. Наверное, именно поэтому и отпустили его
домой, доживать свои последние дни.
— Я могу его сейчас увидеть? — в груди всё сжалось, и слова
давались с трудом.
— Да, конечно. Он сейчас не спит.
Больше мне ничего не требовалось знать, и я буквально взлетела
по лестнице на второй этаж. Быстро нашла комнату отца и с трудом
подавила отчаянный всхлип, смотря на самого родного человека в
мире.
Папа просто ненавидел больницы, совершенно не доверял врачам.
Поэтому он до последнего скрывал от нас, что с ним что-то не так. И
только когда около месяца полтора назад у него за ужином хлынула из
носа кровь, маме удалось загнать его к врачу. Поставленный диагноз
оказался приговором. Запущенная лейкимия в четвёртой стадии.
Поначалу отца пытались лечить, вводили какие-то препараты, но они
совершенно не помогали. Да ещё и отец ежедневно требовал отпустить
его домой. Как он говорил, если уж ему всё равно осталось немного,
то последние дни он хочет провести дома. Он не слушал ни маму, ни
меня, когда мы буквально умоляли его остаться в больнице и
попытаться дать болезни бой.