С пола мы всё же убрали мусор и пыль начерно, а стены и потолок я уж решила отмыть завтра. Спать рухнули, постанывая от усталости, но с приятным чувством простора. Комната даже стала казаться больше, когда все кучи превратились в аккуратные стопки и ряды. Лишь витающая в воздухе пыль не давала расслабиться окончательно.
Весь следующий день я оттирала и отмывала. И следующий. И на третий тоже. Но к концу недели у нас по-настоящему стало хорошо. Я обжилась, полюбила сидеть на освободившемся подоконнике, открывая по вечерам окно, чтобы понежиться в лучах предзакатного солнца. Даже пыталась что-то читать из книг, которые стояли на полке. Но сказывалось долгое отсутствие практики. У Свахты мне читать некогда было. К тому же Эстэриол не отличался любовью к чему-то простому. Все книги были о магии, я смогла осилить только одну: «Микури Аллория, или путешествие за пламенными камнями». Сказание о древнем воине, которое как-то затесалось на полке между справочником по всяким магическим штукам и той самой книгой по ботанике.
Я прочла толстый талмуд за три дня, сидя на подоконнике и ловя ещё тёплый осенний ветер волосами, и, тем временем будто сама шла по всем этим тропам, лесам, пробиралась через скалы и забиралась в глубокие пещеры. Доблестный воин Микури так и не нашёл камни, но к концу книги решил, что это к лучшему. Ведь за многие годы скитаний он стал мудрее и опытнее и понял, что не всегда в жизни главное – цель. Иногда путь к ней намного важнее.
Как-то Эстэриол вернулся раньше и, еле сдерживая смех, рассказал, что в Светоч заявился Свахта, требуя объяснений. Орал под воротами около часа, причём выражался так, что даже старшекурсники узнали много нового. Потом его таки впустили по приказу ректора, и ещё часа два они беседовали в кабинете. Вышел Свахта мрачнее тучи и, выкрикнув возле ворот, что он ещё вернётся, плюнул и побрёл в сторону города. Ректор Алерикс сказал, что этот народич болен, и лечение, что он якобы ему устроил у себя в кабинете, подействует позже. Скандал замят, всё забыто.
Про меня даже не вспомнил! Хотя кто знает, может, он и спрашивал у Алерикса обо мне? Но теперь это всё уже не имело никакого значения. Я никогда к нему не вернусь. Да и некуда возвращаться – всё сгорело. В какой-то момент я вспомнила платье, которое так ни разу и не надела, и поняла, что так лучше. Когда некуда возвращаться и незачем, в душе трепещет крылышками пугливое чувство свободы. Вроде и беззащитная совсем, но в то же время летишь вперёд, не оглядываясь.