“А что, мне еще и деньги за это платить будут?”
Элька рвала на голове волосы, типа: “Почему мы не сделали этого
раньше?” Но… Она знала, почему мы этого не сделали. Потому, что два
черных года из тех пяти нашей с Димой семейной жизни, я не писала
вообще.
Потому что талантливый писатель у нас был Дима, а я должна была
обеспечивать его тылы. Глажка, готовка, уборка, да и работу никто
не отменял! И вот, пять лет я эти тылы обеспечивала, два года –
отказалась от писательства, а Дима пробился в киносценаристы, и на
следующий же день после заключения контракта собрал чемодан и
положил передо мной копию поданного в ЗАГС заявления о разводе.
Вот так вот. И первая моя книга, пошедшая в печать, была
написана в год, когда я отходила после развода. Когда мрак в моей
душе сгустился настолько, что хотелось, чтобы хоть в моей фантазии
эту темень что-то развеяло.
Развеял.
“Чужой золотой мальчик” и развеял, и боже, как я тогда была
рада, что его написала. Аж дышать легче стало. А дальше – дальше
пошло, и зря я боялась, что потеряла форму, что разучилась
придумывать истории, отнюдь. Их будто даже больше за моей спиной
столпилось, и с той поры повелось – одну книгу пишешь, две
придумываешь походу.
Костя подходит ко мне, когда от меня отходит последняя
читательница. Деловой, собранный Костя. Обязательный, как и всегда.
Я прекрасно знаю, что у него в издательстве много дел, но он
все-равно явился, чтобы поддержать меня на конференции. Улыбается,
глядя на меня. До меня правда только через минуту доходит, что
неплохо бы ему и взаимностью ответить, но ладно. Лучше поздно, чем
никогда, так ведь?
Тот незнакомец – с ним.
– Госпожа Бодлер, – улыбается он, ловя мою руку,
касаясь губами.
Ну ладно, вообще-то не Бодлер, вообще-то Иванова, но Полина
Иванова – довольно скучный псевдоним для автора любовных романов, а
Полина Бодлер – весьма-весьма звучно. И мне нравится звучание
псевдонима, я прикипела к нему как ко второй коже.
– Полли, это Илья Владиславович Кирсанов, очень хотел с
тобой познакомиться, – замечает Костя в ответ на мой
вопросительный взгляд.
И боже, да, я действительно замираю. Может ли такое быть
вообще?
– Кирсанов? – переспрашиваю я, силясь удержать на лице
спокойствие. – А вы случайно не…
– Случайно да, – Илья Владиславович слегка склоняет
голову, а я лихорадочно размышляю, не осталось ли у меня хоть
открыточки, чтобы взять автограф.