Намыливая волосы и растирая тело жесткой губкой под упругими
струями душа, я размышляла о предстоящем соседстве. Да, я теть
Машину дочку почти не помнила, но ведь она практически сестра по
несчастью. Мне вот повезло, что нашлись отзывчивые люди, которые
согласились помочь, причем безвозмездно, а ей, наверное, пойти
некуда. Стало стыдно за собственный мелочный эгоизм, поэтому,
высушив волосы феном, и натянув чистую пижаму, я отправила маме
свой новый адрес.
Долго себя ждать Иришка не заставила — уже к концу следующей
недели, накануне длинных ноябрьских выходных,
наглаженная-напомаженная, она стояла у меня на пороге. От костлявой
пятиклассницы, которую я с трудом воскресила в памяти, в ней
остались разве что глаза — огромные, серые, в обрамлении длинных
пушистых ресниц, покрытых таким слоем туши, что я бы, наверное, не
смогла поднять веки под подобной тяжестью. Для этого, как и для
четких, выразительных стрелок, превращающих славянский разрез глаз
во что-то восточное, нужны годы тренировок. И у Рины, как она
попросила себя называть, они, несомненно, были.
— Ничего так квартирка, — Рина скинула куртку и ботинки, больше
напоминающие армейское обмундирование, чем одежду хрупкой девушки,
бросила рюкзак на пол, и прошла в середину комнаты, окидывая
взглядом обстановку, — тесновато, конечно, но в общаге тоже
оставаться не варик. Куда мне упасть?
Заклеванную и тихую, как презентовала мама, она напоминала
меньше всего — держалась спокойно и уверенно, разговаривала слегка
насмешливо, и, в целом, чувствовала себя в своей тарелке, в отличие
от меня. Под шапкой оказались вытравленные почти добела кудряшки до
плеч, а под верхней одеждой — весьма выраженные «песочные часы»,
подчеркнутые обтягивающими черными водолазкой и джинсами.
— Сколько платишь за месяц? — Она плюхнулась на диван, подмяла
под локоть подушку, и поелозила задницей, устраиваясь. — Я, если
что, не раньше двадцатого смогу скинуть.
Я расположила новую соседку на тахте — уступать спальное место,
которое раскладывалось в полноценный кингсайз, где лежать можно
хоть вдоль, хоть поперек, оказалось выше моих сил, даже в приступе
самаритянства. Половина шкафа, полочка в ванной, пара ящиков в
комоде — Рина очень быстро освоилась, и через пару часов моё
обиталище выглядело так, будто она жила здесь всегда. Червячок
сомнения, активизировавшийся при её появлении, становился тем
настойчивее, чем больше пространства приходилось уступать, но я
заглушила его усилием воли — как там мама говорила? «Людям надо
помогать!».