Найдя свободные тазики, мы повесили на их ручки номерки и первым
делом, после того, как кипятком ополоснули мраморные скамейки,
запарили веники.
-Ну, что идем в парилку, - предложил Лебедев буквально через
пару минут, ему явно не терпелось опробовать свой веник. В моечном
отделении народа было не особо много. В парилке тоже людей было
маловато, поэтому мы без проблем забрались на верхний полог.
Валерка сразу начал с остервенением бить себя веником по спине,
животу, в общем, куда попало.
Я же отсел подальше от своего напарника и постарался
расслабиться и прогреться. Жар в парной был нехилый, любители еще
не успели залить камни водой, поэтому в помещении было сухо, как в
сауне. И я пожалел, что послушал маму и пошел в эту баню.Ну, не
нравился мне такой сушняк.
Но теперь дело сделано, так, что нужно расслабиться и получать
удовольствие.
-Витька, ты чего не паришься? – слегка задыхаясь, спросил
Лебедев, закончив колотить себя веником.
- Валера, - снисходительно ответил я. – Вижу, ты в этом деле
ничего не понимаешь. Кто же зайдя в парную сразу начинает себя
веником колотить?
Нужно подышать, прогреться, нам торопиться никуда не надо.
-Это точно, - заметил тощий мужичок с вытатуированными
портретами Сталина и Ленина на груди и медным крестиком на шнурке.
– Соображаешь, пацан. Баня суеты не терпит.
Валерка насупился, и явно хотел что-то сказать, но, заметив
татуировки перстней на пальцах мужика, резко заткнулся.
Во второй заход я слегка погладил себя веником, но без надрыва.
Все же совсем недавно Витька Гребнев получил тяжелую травму, и
осложнений получать совсем не хотелось.
Через полтора часа мы, наконец, закончили с мытьем и начали
одеваться. Бабка больше к нам не приставала, ей было не до этого,
она зацепилась языком с бывшим зэком и что-то ему оживленно
рассказывала.
Когда мы спустились на первый этаж, Лебедев ожидаемо выдал:
- Ну, что по пиву?
-А, давай! - махнул я рукой. И мы двинули в буфет.
Естественно, народа в нём было полно, сюда ведь шли пить пиво не
только банные клиенты, но и просто желающие с улицы.
Еще в коридоре чувствовался тот запах, которого я не ощущал
много-много лет. Смесь запахов дубовых бочек, пива, папирос и
махры, - создавала тот неповторимым микст, напрочь исчезнувший в
пивных барах двадцать первого века.
От удовольствия и нахлынувших воспоминаний я даже
зажмурился.