Некоторое время мастер Нико не мигая
смотрел мне в глаза, после чего шмыгнул носом и наклонил голову к
плечу, стирая проступившую слезу.
Я же, глядя на то, как мучается
инвалид, пообещал себе первым же делом достать ему крутые
высококачественные протезы.
— Мы построим его, — пообещал мне
Мастер Нико, после чего повернулся к Воинам, которые слушали наш
разговор, затаив дыхание.
— Чего встали, охламоны! Ванко, чтоб
тебя сваей прибило, ты где?! А ну, шевелись, лентяи! Мы, чтоб нас
всех подняло и прибило, строим вариант номер раз!
Похоже, Мастера Нико нисколечко не
волновало темнеющее небо.
— И пока я не увижу замкнутый
контур, никто спать не пойдёт!
Мастер Нико отпустил нас ближе к
полуночи.
Хотя, думаю, если бы не тучи,
затянувшие полнеба, мы бы так и работали до самого рассвета.
От стройки были освобождены только
Алабай и часовые.
Перевёртыш до сих пор рыскал по
лесу, кого-то или что-то вынюхивая, а часовые, набранные из
погранцов и лесников, расположились по кромке леса.
Остальные Воины ворчали, поминая
меня и Нико добрым словом, но от работы не отлынивали.
Все понимали – без стены всё будет
зря.
Мои одноклассники, несмотря на
усталость, тоже рвались в бой.
Но как бы гимназисты ни стремились
«внести вклад в стройку века», как сказал Фил, у Ольги Ивановны на
этот счёт было другое мнение.
В итоге Воины полночи перетаскивали
Пространственные карманы, а мои одноклассники ворочались в
палатках, так и не сомкнув глаз.
Ко мне, слава богу, Ольга не лезла,
поэтому я оказался предоставлен самому себе.
Ну как самому себе…
Несколько часов в боевой медитации –
такое себе удовольствие. Поэтому, когда Мастер Нико скомандовал
отбой, я был самым счастливым человеком в Пограничье.
Вот только вместо сна мне пришлось
плестись на Военный Совет, на котором Хмурый, исполняя поручение
Оута, представил меня младшим офицерам.
И если до строительных работ я
мандражировал, предчувствуя неумолимую встречу с офицерами, то
после ночных работ плюнул на волнение.
Да, где-то глубоко внутри ещё
копошились сомнения, и терзало нежелание в очередной раз
доказывать, что я «право имеющий», но к полуночи это всё стало
неважно.
Проблема, которую я, скорее всего,
сам себе надумал, потускнела, сменившись моральной и физической
усталостью.
К тому же я рассчитывал обсудить все
накопившиеся дела максимум за десять минут, после чего переговорить
с Толстым и, если получится, с Мироном.