– А он? – шепчу, вцепившись в вафельную ткань, и с трудом выдерживаю тяжёлый взор родных глаз.
– Ничего с твоим Мишей не случится.
Глупый, словно я из-за него волнуюсь! Из-за Миши… С ним мне уже всё понятно – несбыточный, скорее выдуманный мной и совсем незнакомый Васнецов сейчас даже сочувствия не вызывает. А вот Ванька да. Пусть и большой, высокий настолько, что мне приходится вскидывать голову, чтобы вглядеться в изуродованные злостью черты, а в душе ранимый. Обычный, совсем не каменный, пусть на первый взгляд и не кажется таковым, но я-то знаю!
Он в детстве был тощий и длинный, как каланча. Впалые щёки, торчащие уши, худые спички, гордо именуемые ногами, и тонкие плети вместо рук. Лет до пятнадцати даже шорты не носил, до того стеснялся. А чего стеснялся, если девчонки всё равно головы теряли, непонятно. Балагур же, душа компании. Находил общий язык даже с теми, с кем и поговорить то не о чем, но другом называл не каждого. Ильюху Пронина из четвёртого подъезда, да, пожалуй, Мишу, с которым сдружился на втором курсе института. А в последние годы особенно, когда Пронин перебрался в Москву, а сам Ванька наломал дров, которые без дружеского плеча в кучу не сгребёшь. Так что в годы, когда брат и улыбаться стал реже, а привычный образ заводилы примерял на себя лишь прогнав мрак из собственной души парой рюмок креплённого, Васнецов был рядом.
Может эта настойка их и сблизила? Ведь ни один, ни второй пить в одиночестве не любили, а поводы хорошенько надраться нет-нет да подворачивались: несостоявшаяся Ванина свадьба, мелкие неурядицы в развитие бизнеса, Мишин развод, изрядно опустошивший папины запасы. Не знаю, но если и так, то сомневаться в том, что я только что положила конец их многолетнему общению не приходится…
– Карина его заберёт, она как раз должна подъехать.
Вот так. Ещё одна отрезвляющая пощёчина, отвешенная мне вселенной. Закусываю губу, послушно кивнув, и, бросив грязное полотенце на праздничный стол, сама отыскиваю свой пуховик среди груды чужой одежды.
Испортила всё. Вечер, который обещал быть наполненным шутками и поздравления, стал худшим в истории семьи Брагиных. Из-за меня. Из-за дурацкой надежды, что обойти неписаный закон жизни всё же удастся. Только как? Неспроста же твердят: всё тайное становится явным. В нашем случае правда рвётся наружу внезапно, как грязью, заляпав семью своей неприглядностью.