Коридор привел в пустую комнату, в
дальнем углу которой ослепительно сиял узкий лаз. Настолько сильно,
что пришлось зажмурится и карабкаться наощупь. Выбравшись наружу,
Вася рухнул на траву и некоторое время пролежал с закрытыми
глазами, недоумевая, откуда несется тихая музыка.
С осторожностью еле-еле приоткрыв
веки, он увидел незнакомую поляну, на которой каменным истуканом
восседал с закрытыми глазами пожилой индеец. Прямо перед ним, на
расстеленном на земле ярко-красном пончо лежали пучки трав, камешки
и резные амулеты, а также стоял темный глиняный кувшин на таком же
глиняном блюде.
— Где я? — хотел было спросить Вася,
но забившая горло соленая пыль не дала произнести и слова.
Он поперхнулся и кашлял до тех пор,
пока не сплюнул комок слизи, смешанной с пылью. Сел, вытирая слезы
на глазах и увидел, что индеец неотрывно смотрит на него.
— Где я? — слабым голосом выговорил
Вася.
Индеец невозмутимо продолжал
рассматривать его, не говоря ни слова и Вася, наконец, сообразил
прикрыть пах ладонями. Впрочем, это не произвело никакого эффекта.
Старик, похожий на сеньора Уанку дубленым лицом, морщинами и
сединой, только перебирал сухими старческими пальцами разложенные
на пончо амулеты.
— Кто вы?
— Твой дед, внучек, — неожиданно
скрипуче раздалось из щели рта.
“Какой, твою мать, дед???” — чуть
было не завопил Вася, но вовремя прикусил язык.
Спорить с единственным человеком,
могущим вывести его обратно к экспедиции — так себе идея. Но
удивление на лице скрыть не удалось и старик, довольно улыбаясь,
пошарил у себя за спиной, вытащил оттуда свернутое в рулон пончо и
подал Васе:
— Прикройся и слушай.
И понес такую пургу, куда там
Кастанеде с его доном Хуаном!
Из рассказа выходило что дед,
сильномогучий калавайя[iii] Контиго, совершил ритуал призывания в
тело своего внука духа самого Тупака Амару, великого воина и вождя
восстания против испанцев. Краешком сознания Вася вспомнил, что
этих Тупаков было двое — последний правитель инкской империи,
казненный испанцами, и второй, его дальний потомок, также казненный
испанцами, но двести лет спустя.
А поскольку прошло еще двести лет,
даже больше, то совсем пришла пора явиться третьему Тупаку Амару.
Вот заботливый дедушка и решил, что им станет любимый внук.
“В общем, ты Избранный. Хрень
какая-то. Ладно, дослушаю и надо выбираться к своим, они не могут
быть слишком далеко” — подумал Вася под речитатив старика. В
замороченные детали ритуала въехать было невозможно, одно счастье,
что музыка не почудилась — на соседней поляне ученики деда
исполняли канту, священную мелодию, на церемониальных флейтах. Что
в ней было священного непонятно, на слух она не отличалась от того,
что играли оркестрики в Ла-Пасе.