- Товарищ капитан, - я почесал затылок. – Поскользнулся, упал,
случайно зацепил пальму, могу возместить за порчу казённого
имущества любую сумму в пределах разумного. И готов поклясться
всеми наградами ленинского комсомола, что это было сделано мной
ненарочно.
- Штраф – это само собой, - капитан вытащил платок из кармана и
промокнул запотевший крупный и жирный лоб. – Придётся сесть на
пятнадцать суток за избиения человека. Чугуева, ну-ка иди сюда! –
Рыкнул милиционер на размалёванную путану, у которой действительно
проглядывал плохо замазанный пудрой бланш под глазом.
Я беспомощно посмотрел на администраторшу гостиницы, но та
сделала вид, что её, творящийся здесь «беспредел» абсолютно не
касается.
- А может, на первый раз обойдёмся выговором с занесением в
личное дело? – Я кисло улыбнулся, рассматривая сисястую проститутку
Чугуеву, которую не трогал не то чтобы пальцем, но и другими
членами моего крепкого и цветущего организма.
- Предъявите паспорт, гражданин Тафгаев, - капитан кивнул одному
из своих подчинённых, и тот из бумажной папочки вынул практически
готовый протокол. – У нас в Советском союзе никому не позволено
хлестать женщину по щекам. Свидетели распишитесь.
В бессовестно-лживый пасквиль о моём буйном нраве внесли
дополнение, что я разбил вазон в фойе гостиницы и предложили бумагу
на подпись «липовым свидетелям».
- Не серьёзное дело вытанцовывается, - сказал я, пока вторая
«жрица любви» и беспринципная администраторша не успели поставить
свои закорючки. – Допишите ещё, что я взорвал Храм Христа Спасителя
в Москве. Убил тридцать пятого президента Джона Кеннеди в Далласе.
И лишил по взаимному согласию девической невинности актрису Мэрилин
Монро.
- Ну, товарищ капитан, сейчас мы столько «висяков» закроем! Ух!
Раскололся, собака такая, - Обрадовался лейтенантик, записывая мои
фантазии в протокол.
«Наверное, кроме родной деревни Дубровки и службы в Советской
армии конопатый наивный паренёк ничего в своей жизни больше и не
видел», - подумал я, сдерживая смех, видя, как милиционер
дописывает про взрыв храма.
- Ты что вторишь! Сука! – Тяжёлая рука товарища капитана
залепила звонкую затрещину необразованному лейтенанту, и фуражка
отличника боевой и политической подготовки улетела на середину
гостиничного фойе «просить милостыню». – Не видишь, гражданин
Тафгаев шутит. Такую бумагу испортил, сволочь.