Уже подойдя к общежитию природников и прощаясь с Лэри, она
думала: «Как справиться с такой разношерстной компанией?
Кошка-перевертыш, два разнополых высокородных демона-близнеца,
полуморф-полуэлнау с неуправляемой трансформацией конечностей — и
это только верхушка айсберга». Перед уходом Лэри посоветовал еще
почитать личные дела старшекурсников, они тоже через пару месяцев
вернутся в общежитие.
— Крепись, Маша! — Она кивнула сама себе. — А не пойти ли нам в
гости?
Поднимаясь на крыльцо, она пробурчала под нос эти слова
незабвенного Винни-Пуха.
— Ведь здесь нас могут чем-нибудь угостить! Например, чашечкой
успокоительного!
У Виолетты Дифинбахиевны Марья засиделась до ужина. Она не
сомневалась, что Ваську покормит Пантелеймон. Домовичок попросил у
нее разрешения на допуск в ее комнаты и теперь в дневное время имел
право заходить туда в отсутствие хозяйки.
В ответ на рассказ про утренние злоключения Марии Спиридоновны
декан природников поделилась своими впечатлениями от увиденного
после завтрака зрелища. Оказывается, когда Марья и компания
находились в кабинете ректора, Пантелеймон решил вывести своего
нового друга на прогулку. Смотрелись они очень эффектно!
Пантелеймон в черных брюках и серой рубашке с вышитым фиолетовой
ниткой воротничком и дымчато-серый выусень, расчесанный и пушистый.
Он уже начал мимикрировать под цвета общежития, и на серой шкурке
стали проступать размытые черные пятна с тонкими фиолетовыми
разводами. Мех на пушистых ушках по краю тоже стал фиолетовым, а
толстый хвост обзавелся широкими черными кольцами. Если учесть, что
домовой был сантиметров сорок пять – пятьдесят в высоту, выусень
был ему по плечо.
Пантелеймон шел, помахивая тросточкой, с которой теперь не
расставался, и ее концом указывал на увиденное, как бы проводя
зверенышу экскурсию.
И вот тут-то из-за поворота дорожки к ним навстречу вышла та
самая домовушка из общежития бытовиков. Та, что критиковала его
самого, и его форму, и их общежитие и этим очень расстраивала
чувствительного домового. К тому же домовушка была вполне миленькой
особой и, возможно, нравилась Пантелеймону. Она явно не ожидала
увидеть его в образе светского щеголя, с тросточкой выгуливающего
по парку экзотического питомца. Замерев на месте и выпучив глаза,
она открыла рот от удивления. Вид она при этом имела совсем не
элегантный и сразу растеряла весь свой светский лоск, свойственный
дамам с бытового факультета.