— А выйти я отсюда когда смогу? Или буду висеть, пока не
вырасту?
— Ну почему же! Вот сейчас закончу сканирование общего
состояния, возьму пару анализов, и за вами придет секретарь
ректора. Только надо будет приходить ко мне каждый день, утром и
вечером, для наблюдения за вашим здоровьем.
— А секретарь мне зачем? Если к ректору сходить, то я знаю
дорогу и прекрасно дойду сама.
— Думаю, это потому, что на вас пока нет артефактов академии, на
всякий случай.
Он дезактивировал сферу, и Мария Спиридоновна мягко опустилась
на пол. Сидя на стуле, она с интересом наблюдала за всеми
манипуляциями целителя, только во время забора крови прикрыла
глаза. Лэри пришел как раз тогда, когда все процедуры закончились и
Бяо стали немного напрягать различные вопросы. Марья всегда была
любознательной, но с возрастом иногда деликатность и стеснение не
дают удовлетворить любопытство. То, что у ребенка называют
непосредственностью и чему умиляются, у взрослого могут назвать
назойливостью и бестактностью, и, кроме раздражения, это других
чувств не вызывает.
Мария Спиридоновна, весело болтая ногами на высоком стульчике,
живо интересовалась, зачем целитель смешивает вон то с вот этой
жижей из пробирки.
— А зачем этот камешек? А вот та палочка почему желтым светится?
Ой, а сейчас уже лиловым! А порошок этот из чего сделан?
Бяо пытался отвечать, но, видимо, использовал слишком много
непонятной терминологии, поэтому внимание Маши перескакивало на
следующий объект для вопросов. В то же время если ее спрашивали про
что-то, то отвечала она с прежней рассудительностью и умом Марии
Спиридоновны. Бяо отметил и этот факт в журнале наблюдений за
пациентом.
Лэри пришел вовремя и забрал Марию Спиридоновну от уже
нервничающего профессора.
Маленькое тело было переполнено энергией, Марье хотелось идти
вприпрыжку или даже побежать. Ее бабушка, когда видела малышей,
бегущих по улице, всегда говорила:
— Ноги ходу просят.
Видимо, и у Марьи «ноги просили ходу». Раньше она не замечала,
что пол в коридоре, ведущем к кабинету ректора, расчерчен в
клеточку. И, только увидев ошарашенные глаза Лэри, поняла, что
скачет по ним на одной ножке, пытаясь играть в «классики». Она
смутилась, но ненадолго. В приемной, где стоял стол секретаря,
оказалось большое зеркало. Забыв про ректора, она кинулась к нему и
принялась разглядывать себя.