— Девочка, тебя не спрашивали. Нехорошо так разговаривать со
старшими, — попытался призрак отчитать Марью. — Вот ушлая бабка,
еще и ребенка с собой притащила. На жалость давить собралась, чтоб
с работы не поперли. — Он распалялся всё сильнее, не видя нужного
ему объекта.
— Ты чего орешь, болезный?! — Малышка классическим жестом
русской женщины уперла руки в боки. — Я тебе культурно, по-русски
говорю. Я бабушка Маша, для тебя Мария Спиридоновна. Я тебя,
сопляка, лет на двадцать старше, тебе и пятидесяти-то нет, хоть и
покойник уже. Сколько ни объясняй вам, что пить — здоровью вредить,
всё неймется. То, «белочку» поймав, козленочком станут, то вон
вообще синева привиденческая.
— Это кто еще синева?! — Бывший комендант, брызгая призрачными
слюнями, завис над Марьей, тряся кулаками.
Та смотрела с легкой иронией на потуги бесплотной субстанции и
подвела итог:
— И пользы от тебя никакой! Хоть бы джинном стал, раз всё равно
посинел, жил бы в лампе. Мы бы желания могли загадывать, а так
только прозрачность обзора портишь своим мельтешением.
Привидение замолотило кулаками у нее над головой и опять начало
громко выводить фольклорные рулады. Если окружающие его не
понимали, только Винни на паре оборотов сжал кулаки и зло сверкнул
глазами, то Марья его понимала хорошо. Детство в деревне, завод и
общага — там наслушаться можно было и не такого.
— Ты бы при детях не выражался, культурный ты наш! — Такого
грозного рыка от крошки никто не ожидал услышать. — Какое тебе
общежитием заведовать, ты говорить-то нормально не можешь! Сначала
научись общаться без своих оборотов и нормальным тоном!
— А вот это ты верно подметила, — в гостиную вошла Манефа
Ауховна. В кружевном капоре и изумрудной вязаной шали с бежевыми
объемными розами, она была роскошна. Маленькие глазки кикиморы
из-под кустистых бровей презрительно осмотрели привидение, нос
дернулся, принюхиваясь, и рот растянулся, обнажая крупные
желтоватые и явно острые зубы.
— Такое непонятно какое к дитям пускать не следует. Ни виду, ни
поведению, ни манерам не обучен. Срамота одна, а не комендант.
Петр Егорович опять открыл рот, чтобы до кучи и эту старую
ведьму обложить от души. Но тут с места сорвались вконец
разозленные фейки и пулями проскочили через призрака, рассыпая
серебристую пыльцу. Тот невольно схватился за грудь и уставился на
отверстия, расползающиеся в призрачной плоти.