Когда она ушла, я села обратно.
Тягучее молчание за столом не внушало надежды.
— Я принесу нам кофе. Кто со мной? —
встала Кэт.
Благодаря таким непрозрачным намёкам
с её стороны, мы остались наедине с Эдрианом.
— Ты как? — обратился он ко мне
напрямую.
— В порядке, — живо ответила я,
набирая в лёгкие воздуха.
— Это не правда, — грустно улыбнулся
он и утащил меня в свои объятия.
Его родной запах вынудил прикрыть
глаза и отдаться ощущениям. Мне стало легче, я словно оказалась
дома, в котором не была много-много лет. Мне было тепло, уютно, ни
на минуту не хотелось покидать его руки.
Ощущение дома расслабляло узлы
эмоций, выпуская на волю обиду, боль и бессилие. К горлу снова
поднялся ком. Последние несколько часов оказались слишком тяжёлыми
для меня. Если до сих пор я держалась ради мамы, я была разумом из
нас двоих, то теперь я обратилась в чувства. Я больше не могла
затолкать ком обратно, он рвался наружу, словно буёк из-под воды. И
в итоге всплыл, таща за собой на верёвке бурю из слёз и соплей.
Эдриан гладил меня по спине и
приговаривал, что всё будет хорошо, всё наладиться. А я не могла
остановить свои рыдания, ощущая, как мир камнем лежит на моих
плечах. Почему всё это происходит со мной? За что мне это всё? Или
это расплата за грехи родителей? Что они такого сделали? Что
Я сделала? Почему именно мы?
— Всё образуется, любимая, всё
наладиться... — шептал Салливан. Я подняла на него красные
глаза.
— Что ты сказал? — он замер с
приоткрытыми губами. Сам не понял, что сказал, он улыбнулся и
махнул рукой.
— Да ничего, тебе послышалось, —
однако его удивление и нетвёрдый взгляд говорили обратное. Он
слишком увлёкся успокоением, что потерял контроль над речью. Всё
ещё любит, не отпускает. Отпустит ли его вообще когда-нибудь? А
меня?
Я мягко отстранилась, вытирая
салфеткой лицо. Надеюсь, я не похожа на ту, кем обычно пугают
детей. К столику вернулись Роб и Кэтти. Они сели напротив нас,
держа по два стаканчика с кофе.
Взглядом, я нашла маму. Она сидела за
столиком у окна. Она больше не плакала, сминая в руках салфетку. Но
и к нам возвращаться ей не хотелось. Она переживала за папу, и
предпочитала делать это в одиночестве. Боюсь, она хотела бы
уткнуться в папу так же, как я минутой ранее в Эдриана. Надеюсь,
она не видела этого, надеюсь, это не причинит ей ещё больше
боли.