— Видит тебя насквозь? — продолжила
за меня Кэт.
— Чувствует то же, что и я.
— Речь о ситуации или о вас двоих? —
она внимательно посмотрела в мои глаза.
— Об обоих, Кэтти. Об обоих, —
выдохнула я. И именно поэтому нельзя допускать повторения.
Эдриан Салливан
Роб взял три билета на скорый поезд
до Шатвиля. Кэтрин и миссис Флеминг пришли проводить нас троих. Роб
вежливо попрощался с Самантой, после чего о чём-то долго говорил с
рыжей подружкой. У меня не находилось слов, что бы сказать их
матери Адель.
С момента моего приезда сюда она не
бросала в меня колючие взгляды, не было снисходительного тона или
предостерегающих родительских речей. И тут было два варианта: либо
Саманта была слишком сильно поглощена своими переживаниями в
начале, а потом просто забила на это, либо они с Адель поговорили
откровенно. И глядя на умиротворённое лицо Адель, я знал —
второе.
— Спасибо тебе, Эдриан, — обратилась
ко мне женщина. — Я хочу извиниться за предвзятое отношение к тебе.
Моя ошибка — судить детей по их родителям. Я полагаю, ты тоже в
курсе нашего с твоим отцом общего прошлого.
— Миссис Флеминг, я всё понимаю и не
держу обиды. Вы пытались предотвратить то, чего не должно было
случиться. Вы хотели защитить дочь от боли и горя. Что может быть
важнее?
— Эдриан, ты славный мальчик. Я не
буду против твоего присутствия в жизни Адель. Ты очень дорог ей.
Пусть и не так, как мне бы того хотелось, — последняя фраза
сопровождалась грустным вздохом и взглядом в сторону дочери.
Саманта видела, как мы близки. Она понимает, что это не просто
дружеское, и это огорчает её.
Если бы только я мог что-то изменить!
Но разве можно изменить свою кровь?
Пейзажи проносились в окне,
смазываясь в нечёткие полосы. Роберт дремал в наушниках,
откинувшись на сидении. Адель перестукивала пальцами по столику,
следя за пролетающими мимо деревьями, озёрами, городами. Её
нервозность отдавалась в неровном ритме битов.
О чём она может думать сейчас, если
всё обошлось? Всё закончилось.
Она заметила мой взгляд, и я сразу же
отвернулся.
— Эдриан? — позвала она тихо.
— Да?
— Не хочешь поговорить?
— Конечно. О чём? — я повернулся к
ней корпусом, бегло обрисовывая её глазами.
Завязанные в низкий хвост тёмные
локоны, искусанные губы, но свежее лицо. Последние несколько дней
выдались тяжёлыми, что сказалось на внешности. Но даже с оттенками
грусти и пухлыми из-за покусывания губ, она само совершенство.