Мои руки сами ласково сграбастали длинноногое сокровище.
- Больше не буду пропадать! - пылко пообещал я, и прикусил язык.
Это мне - пока? - не дано вызнавать, о чем Рита думает, а вот мои
недобрые помыслы ей открыты…
- М-м? – дремотно выдавила девушка, уплывая в причудливые миры
снов.
По улице зашуршал припоздавший автомобиль – рассеянный свет фар
скользнул, вытягивая тень рамы по потолку. Клацнула дверца,
торопливо застучали каблучки.
А я лежал и улыбался, довольный уже тем, что никому не видна моя
маленькая радость. Я вернулся домой, а любимая девушка вернула мне
толику Силы – она чувствуется, как слабенькое тепло в висках. Нет,
я не забыл о своем горе, и никогда не забуду.
Нашим ушедшим ничего не нужно – ни пышный траур, ни ухоженные
могилы. Память, как последняя благодарность – вот и весь наш
долг…
…Мне снилась Рита. В одном веночке из одуванчиков она танцевала
на цветущей поляне, кружась и вздымая руки над головой.
Среда, 12 апреля. Утро
Москва, улица 1905 года
Ваганьковское кладбище огромно, и бесконечные ряды надгробий
угнетают. Спасибо разросшимся деревьям – они прячут за стволами и
ветками истинный размах некрополя.
Терпеть не мог являться на погост в Родительский день, когда
толпы и суета, а вот сегодня – нормально. И тоже дата, хоть и не
переходящая. Годовщина полета Гагарина. И день рождения Инны.
О-хо-хо… Обрастаю понемногу «новым» прошлым…
Удивительно, но я почти не вспоминаю свою бывшую.
Хотя что здесь странного? Я целиком и полностью погружен в иную
жизнь, и в ней нет места для прошлого, оставленного в будущем.
«Вот это подвыповыверт!» - усмешка изогнула мои губы.
А внучкам нынче не до стариковских иллюзий – они входят в новый
для них, неизведанный мир человечьих отношений, разделенный на два
пола…
Самое чудесатое в былом моем житии заключается в том, что мне
трудно объяснить, где оно, то «прекрасное далёко», из которого я
выпал. И попал…
…Медленный, глубокий вдох. Легкие вобрали прохладный воздух,
напоенный прелью и вяжущим запахом набухших почек. Тишина какая…
Только зря ее связывают с печалью. Нет, на кладбище вовсе не
грустно, тут куда больше подавленности.
Разум и смерть несовместимы. Чем ближе пугающая чернота, тем
больнее душе. Бьется, бедная, в отчаянии от неизбежного, в ужасе от
чудовищной нелепости умертвия! Зачем бытию определять сознание,
если оно конечно? Для чего вообще жить - мучаться, искать счастья,
достигать высот, если наступит срок – и сверкнет коса?