Какая уж там грусть. Гнетущая тишина…
Пройдя Липовой аллеей, я свернул на дорожку к участку, где
похоронили отца. Не нарисуй Рита тщательную схемку, бродил бы тут
до вечера. Лабиринт мертвых душ…
Я остановился у низкой чугунной оградки, углом охватившей
молодой дуб и пару елочек. В тени – вкопанный столик и скамья.
Умельцы «Совинтеля» сварили их из блестящего сплава.
Я развернул газету, доставая две белые розы и положил их на
черную мраморную плиту. Никаких пошловатых надписей, вроде «Любим,
помним, скорбим» - только фамилия, имя и две даты. День прихода в
сей мир – и ухода из него.
На скромной стеле того же траурного цвета, выраставшей из плиты,
пробивался сквозь камень папин образ. Я поежился.
В прошлой жизни мы хоронили отца на владивостокском кладбище, у
въезда в город – могилы и колумбарий забираются там по склону в
сопку, словно спеша удалиться от шумной трассы.
- Прости, папа, - вытолкнул я. – И тогда не спас, и сейчас…
Папино лицо смотрело прямо на меня, и в прищуре глаз угадывалось
понимание. Прерывисто вздохнув, я присел на скамью – нагретая
весенним солнцем, она не холодила.
- Знаю, ты бы не одобрил мой план, - глухо заговорил я. – Тебя
всегда раздражали все эти вендетты и самосуды. Закон есть закон! А
мне-то как быть? Я же никогда не прощу себе, если оставлю всё, как
есть! Я должен их наказать! Должен, понимаешь? Месть, возмездие…
Это всё так, - мои пальцы вяло ворохнулись, - мелкий пафос.
Существует высший закон: всякому злому действию должно быть оказано
противодействие! – я помолчал. - Если честно… Ну, не знаю… Мне
кажется, что я просто пытаюсь хоть как-то облегчить свою вину. Мама
твердит, что я тут ни при чем, но мы-то с тобой в курсе…
Встав, я провел ладонью по гладкому мрамору стелы. Кивнул, то ли
своим мыслям, то ли прощаясь, и ушел, тихонько прикрыв скрипнувшую
калитку.
Тот же день, позже (подглавка
откорректирована)
Москва, проспект Калинина
Я завел «Ижика» на привычное место, и выжал ручничок.
Усмехнулся: до чего же всё сместилось в моем мире… Эта машинка
собрана мной, моими руками, а теперь настроение сразу портится,
стоит только сесть за руль.
Уже и аэрозолями салон пропшикан, чтобы отбить запах порохового
дыма, но всё без пользы. Права Рита – пахнет в моей дурной
голове!
И на переднее сиденье стараюсь не смотреть. Кровь давно смыли, и
обивку поменяли, а все равно…