В отделении Вика осмотрела своих
пациентов, приняла двух новых, написала три выписные справки.
Оставалась еще одна. В ординаторской трындели двое коллег.
Обсуждали какой-то праздник. Их очень интересовал Роман
Анатольевич, новый невропатолог, пришедший в больницу месяца два
назад. Вике он не нравился. Она не любила, когда врачи без меры
использовали медицинский жаргон, да и его назначения в истории
болезни удивляли. Он писал размашистым почерком с огромными
круглыми буквами, так что в строчку умещалось не более двух
слов.
— Вика, приходи на новогодний банкет.
Ты уже года три не была, — сказала одна из коллег, полненькая
брюнетка.
— Новогодний банкет? — удивилась
Вика.
Боже, скоро Новый год. Сколько раз
она сегодня написала дату в истории болезни, но ни разу не
подумала, что до праздника осталось всего десять дней. Уже двадцать
первое декабря. Подарки! Где, когда и на какие деньги купить
подарки?
— Ты совсем заработалась. Нужно ведь
и отдыхать, — с сочувствием сказала худосочная блондинка.
— Я думала, все сборища запрещены.
Вирус, и все такое, — ответила Вика.
— Большие запрещены. Кафе будут
закрыты тридцать первого декабря, а сейчас работают. Нас не так
много, человек пятнадцать набирается. Мы посчитали, по полторы
тысячи с носа получается, — объяснила полненькая брюнетка.
— Я подумаю. Мне на прием в
поликлинику нужно бежать, а до этого еще на неврологию заскочить, —
отвязалась от назойливых коллег Вика и подумала, что в реанимацию к
Тавренковой она уже точно до приема не успеет.
Если бы у нее были деньги, она все
равно не пошла бы на банкет. Видеть, как дамы напиваются и пристают
к Роману Анатольевичу… Фу.
Ребенка, которого нужно было
посмотреть на неврологическом отделении, вел как раз он.
— Органик и судорожит бесконечно. Я
его приглушил, но надолго не цепляет…— в своей манере стал
рассказывать Роман Анатольевич.
— Проблема-то в чем? — перебила его
Виктория. — Зачем вам кардиолог?
— Так ЭКГ плохая. Экстрасистолы
проскакивают.
Виктория взглянула на ленту ЭКГ с
единственной экстрасистолой. Потом осмотрела и послушала ребенка.
Это был несчастный скрюченный мальчик. Он не мог сам дышать и
глотать. Из шеи у него торчала трахеостома, а из живота —
гастростома, через которую он получал питание. Он смотрел на мир
невидящими глазами и, скорее всего, ни о чем не думал. Рядом с
кроватью стоял компактный домашний аппарат искусственной вентиляции
легких и сидела остроносая мать ребенка. Она смотрела на врача
тревожными глазами.