***
Мира… Мира Данелько… Она изменила нас с Мариной. Да что там нас!
Её появление рядом с нами в чём-то изменило весь мир. Как она
однажды сказала, ей не хватало идущего от нас света, чтобы понять
себя. Ошибалась она. Это нам с Мариной не хватало её света, чтобы
во всю силу заиграть новыми красками.
Познакомился я с ней 1-го ноября 1968 года. В тот день женская
молодёжная сборная города Магадана прилетела в Хабаровск для
участия в чемпионате Советского Союза по волейболу. С ними был и я.
В качестве нештатного помощника тренера и, по совместительству,
врача команды...
Лёту до Хабаровска из Магадана —
всего ничего. Каких-то три часа. Я сидел между Ленкой и Светкой.
Ну, как сидел... Сидел я максимум минут двадцать. А потом меня
сморило. Гул моторов на меня всегда так действует. Я прислонился
головой к Светкиному плечу и уснул.
Ленка — она сидела с краю — достала
с багажной полки моё пальто и набросила его на меня. Так я и
проспал до того момента, когда в воздухе отчётливо запахло
аэрофлотовской курицей. Есть уже хотелось сильно, и я сам
проснулся.
Поселили нас за городом, в пустом в
это время года пионерском лагере, расположенном на берегу Амура. По
магаданским меркам сюда уже пришла весна. На улице +5, сияет
солнышко, пахнет землёй. Кое-где видна прошлогодняя зелёная травка.
Красота! Сходство с весной стало ещё заметнее, когда мы гурьбой
отправились на берег Амура. По могучей реке плыли отдельные льдины.
На какой-то картине в Третьяковке я видел подобный пейзаж.
Так мы и стояли, любуясь
открывшимися видами, дыша свежим речным воздухом и наслаждаясь
теплом по-весеннему ласкового солнышка. Всё было прекрасно и
отлично. У всех девушек было великолепное настроение. Все были
бодры и веселы. Все, кроме меня. Я решал задачу.
В полукилометре выше по течению я
заметил льдину, на которой плыла исхудавшая и насмерть перепуганная
собака. Её ещё никто, кроме меня, не видел. Амур здесь широкий —
километра два — три, — а льдину несло почти по фарватеру. До неё,
когда она окажется напротив нас, будет не менее восьмисот
метров...
Что же делать? Дать скотине умереть
голодной смертью? Жалко... — так думал я, уже заходя за спины
девушек нашей группы и сбрасывая с плеч на землю пальто и шапочку.
Кто-то внутри меня уже принял решение.
На мои приготовления пока никто не
обратил внимания. Все взгляды были прикованы к реке. Я быстро
разделся до трусов, оббежал толпу и с весёлым криком, — «Эх! В
Амуре не купался!» — побежал по широкой кромке прибрежного льда к
воде.