— Ты голодаешь? – всполошилась матушка. – Но как
же так?
— Я не голодаю, матушка, – возразила я. – Просто
сегодня я не ужинала.
— Бланка, быстро беги на кухню и принеси для
Андреа что-нибудь поесть, – распорядилась матушка.
— Желательно чтобы это было горячим и жидким, –
добавил лекарь.
Бланка быстро соскочила с кровати и унеслась из
комнаты.
— Миледи, разумеется, это не мое дело… – замялся
лекарь.
— Да уж говорите, что хотели сказать, – вздохнула
мать
— М-м-м… на вашу старшую дочь, леди Мэрион,
возложено слишком много обязанностей. С ее, прошу прощения, хрупким
телосложением и малым ростом… в общем… я считаю, что…
— Я поняла, – оборвала мать лекаря. – О состоянии
моей дочери я поговорю с вами позже. А остальное не вашего ума дела, займитесь
лучше своими склянками с микстурами и порошками, а в наши семейные дела не
лезьте.
Это было грубо со стороны матушки, я раньше не
слышала, чтобы она позволяла себе так разговаривать.
— Как скажете, ваше сиятельство, – склонил голову
лекарь. – В таком случае я пойду к себе, сделаю для вашей дочери укрепляющих
настоек. А пока, маленькая леди, примите эту настойку.
Приподнявшись, я, морщась, выпила то, что мне
протянул лекарь.
— И после того, как поедите, советую уснуть и
встать утром не так рано, как вы привыкли.
— Ступайте, – раздраженно отмахнулась матушка от
лекаря.
Он, поклонившись, вернее, только наметив поклон,
ушел. Крошка Дарла отодвинулась на другой край кровати и, свернувшись
клубочком, тут же сладко засопела. Матушка накинула на нее край одеяла.
А Верина легла рядом со мной, обняла за шею и
прошептала в ухо:
— Ты не умрешь?
Матушка услышала и недовольно выговорила:
— Не говори глупостей, Верина.
Но меня тоже волновал этот вопрос.
— Матушка, – прошептала я, – вы же не отдадите им
меня? Я боюсь…
— Кому тебя должны отдать? – вскинулась Верина.
Мать шикнула на нее:
— Отодвигайся быстренько к Дарле и засыпай. Никому
мы Андреа не отдадим.
— Не хочу-у-у спать, – заканючила сестренка.
— Тогда пойдешь в уборную комнату, раз спать не
хочешь.
Верина подкатилась к Дарле, залезла к ней под
одеяло и, отвернувшись от нас, недовольно засопела.
— Нет, разумеется, мы не отдадим тебя никому, –
произнесла матушка, наклонившись ко мне и поправив подушку под моей головой,
поцеловала в лоб.