— Но тогда…я…
— Не будет никаких «тогда», – оборвала меня
матушка, – я думаю, что айвин ничего не сделал с тобой, он просто угостил тебя
апельсином и ничего более.
— Скорее всего, так и есть, – ответила я, совсем не
уверенная в этом.
— Так и есть, но… ты все же… если что-нибудь
необычное в себе почувствуешь, расскажи сразу же мне.
Я кивнула, очень стараясь не впадать опять в
панику.
— Где же Бланка? Сколько можно ходить! –
спохватилась матушка.
— Я тут, тут, – отозвалась сестра, входя в
комнату.
Матушка поднялась и кинулась к Бланке, забрала у
нее из рук поднос, на котором возвышался небольшой кувшин, глубокая миска,
прикрытая большим куском хлеба, корзинка со сдобными булочками.
— Фуф, еле донесла, – плюхнулась на кровать
Бланка.
Но тут же подхватилась:
— Давай я тебе помогу сесть.
Но я отказалась от помощи и самостоятельно села,
свесив ноги с кровати. Тогда Бланка кинулась помогать матери, забрала у нее из
рук тарелку, села рядом со мной, сунула мне в руки кусок хлеба, и попыталась,
зачерпнув похлебку ложкой, сунуть ту мне в рот. Я возмутилась и отобрала ложку
у Бланки, чуть не пролив содержимое на себя.
— Тогда я подержу миску, пока ты ешь, – предложила
сестра.
Я согласилась, ведь держать хлеб, миску и
одновременно есть ложкой мне, разумеется, было неудобно.
— А в кувшине сладкий взвар из сушеных яблок, –
сказала Бланка, умильно глядя, как я быстро и с аппетитом ем.
— Спасибо тебе, – проглотив очередную ложку мясной
насыщенной похлебки, поблагодарила я сестру.
После того, как я съела и похлебку и хлеб, выпила
полкувшина взвара, закусывая сдобной булочкой, матушка собрала посуду на
поднос.
— Я рада, что аппетит у тебя не пропал, – сказала
она. – Я отнесу все это на кухню сама. А вы ложитесь спать. Андреа, не
вскакивай спозаранку, выспись. И мы с тобой еще не договорили, так что завтра
продолжим разговор. А ты, Бланка, утром поднимешь тихо малышек и выведешь их во
двор, поиграешь с ними, пока Андреа не проснется.
— Конечно, мамочка, – закивала согласно Бланка.
Матушка ушла, унося с собой поднос с посудой. А я
встала, потушила свечи и легла в кровать к сестрам. Бланка пыталась затеять
разговор, но я отговорилась тем, что устала и хочу спать. Сестра повздыхала,
ворочаясь, но потом успокоилась и затихла.
Сестры спали, а ко мне сон все никак не шел. Я
лежала и вспоминала того, кто назвался Генстом, представляла его красивое лицо
и прислушивалась к себе. Но нет, мне не хотелось бежать к айвину, искать его. Сейчас
он вызывал у меня, скорее, другие чувства – опасение, что может забрать меня,
обиду на него, потому что я простодушно общалась с ним, а он поступил подло –
подарил апельсин, видя, что я наивная и приму его подношение, ничего не зная о
том, что мне только что рассказала матушка.