— Я не хочу становиться травоядным, меня мать не для этого
рожала, — продолжал он ворчать тем временем.
— У нас есть немного улиток, ешь их, — устало ответил я,
прикрывая глаза.
— Они беспозвоночные, а беспозвоночные всё равно что трава.
С таким аргументом и правда было сложно спорить, поэтому я
предпочёл промолчать. Перебеситься и съест, никуда не денется. Он
уже не первый раз заводит подобную шарманку.
— Да ты вообще знаешь, кем я был?!
Я вздрогнул и вынырнул из лёгкой дрёмы, в которую успел
погрузиться. Видимо, какое-то время Бритва продолжал ещё что-то
говорить, пока не заметил, что я его не слушаю.
— Да мне насрать, если честно, — надо же, даже не пришлось
имитировать безразличие в голосе.
Удивительно, но Бритва громко расхохотался. Словно я рассказал
ему какую-то очень смешную шутку.
— Это правильно, неважно кем мы были до того, как попали в
Клоаку. Ты ведь слышал, как старик меня назвал?
— Василий?
— Ага, вот только Василий умер десять лет назад.
Я машинально отметил, что Бритва оказался в Клоаке тогда же,
когда и Андрей Павлович. Не знаю почему, но мне показалось это
важным. Хотя, возможно я просто себя накручиваю. Если я правильно
помню, примерно тогда же и пришли к власти Соболевы, а значит в тот
период многие из противоборствующих кланов могли здесь оказаться. А
Бритва тем временем продолжал:
— Так же как и Макар умер, когда ты оказался в Клоаке.
Я вздрогнул. Да нет, не может быть, чтобы Бритва знал или даже
подозревал о том, что я не тот за кого себя выдаю.
— Это ты сейчас к чему?
— К тому, что чем раньше ты поймёшь, что той личности больше не
существует, тем будет лучше для тебя.
— А с чего ты вообще решил, что я этого не понимаю?
— Да с того, что не понимаешь. Ты думаешь, что это тебя
изменило, но это не так. Клоака не меняет, она убивает. Выжигает
всё, что оставалось от тебя прежнего. И неважно, провёл ты в ней
десять лет, месяц или всего несколько дней.
Отлично, его пробило на философию. Пожалуй, когда он ныл и
отпускал идиотские шутки, то нравился мне больше.
— Я вижу в тебе этот налёт былого благородства, которое в тебе
взрастили или же ты сам в себе его выпестовал, — Бритва скривился
так, словно проглотил что-то мерзкое. — Оно пульсирует в тебе, как
гнойный нарыв, который всё никак не может прорваться.
— Так, и что плохого в благородстве? Не всем же быть такими
ублюдками, как ты.