— Выпей. Сильно крутит?
Послушно принял из девичьих рук горячий напиток, хлебнул, и
тепло побежало по жилам. Молча кивнул. Да, именно так, его очень
“крутило”. Словно прочтя в его мыслях вопрос, Ди ответила,
усмехаясь, и отворачиваясь зачем-то:
— После принудительного оборота всех крутит. Хорошо еще, что ты
морф: очень качественно твою шкуру порезали. Пришлось лечить
кардинальными методами. На что поймали тебя?
— На безмозглость. Клиническую.
Он наконец оглядел себя, разом поняв причину некоторой
скованности девушки, сидевшей рядом. Первозданную, так сказать,
красоту тела взрослого мужчины-рыси прикрывали лишь брошенные на
его бедра теплые куртки. Лер постарался, наверное.
— А Гуло не возвращался?
Ди усмехнулась в ответ. Вид у Валентина был совершенно
потерянный, даже убитый. Сложно далось ему столкновение с сильным и
осведомленным менталистом. Уж если их так потрепало…
— Не хочешь рассказывать? Зря: каждый кирпичик информации делает
нашу башню чуть выше. Лер зачищает “хвосты”. Маячки охранного
контура сработали: добрые и чуткие очень "друзья" пришли за тобой.
Выручать, не иначе.
— А ты, птица, философ… Он пообещал ободрать с меня шкуру, если
припрусь сюда с голым задом. Ты не могла бы…
Ди молча развернулась и быстро отошла за яркое пятно костра. Тут
же из-за спины Валентина в контур защиты шагнул упомянутый Гуло. Ну
как шагнул: — не было его только что здесь, и вот уже он,
возвышается широкой тенью над съежившимся невольно Котом.
— Сколько их шло за тобой, помнишь? В Сумерках подцепил?
Лер брезгливо стряхивал с пальцев куски клубящейся Тьмы. Молча
возникшая рядом с ним Ди кинула Валентину ворох одежды и села на
корточки у костра, о чем-то напряженно раздумывая.
— Наверное, трое. Не пахнут, не мыслят, холодные. Трудно точнее
сказать.
— Там были големы. Это паршиво: безмозглая нечисть меня
совершенно не слышит. Одно хорошо: сумеречную живность мы знаем
давно и во всех проявлениях. Представляешь, Ди, я даже вспомнил
заклинание огненного меча. Со времен спарринг-тренировок в Артеке
его не использовал.
Лер упал на иноковрик у костра и устало потянулся. Потом вдруг
снова быстро сел, и развернувшись к Валентину спросил:
— Это то самое место? Ты ведь что-то понял и глупо молчишь?
Застегивавший молнию на штанах Кот вздрогнул и с шипением
выдохнул. Натянул пушистую толстовку на мускулистое и волосатое
тело, подхватил снова кружку. В тревожную эту ночь каждое их
движение смотрелась, как часть мистического ритуала. Пламя костра,
звезды и опасности, подступающие со всех сторон.