Поэтому монах так расстроился, когда увидел мою рожу во всех
новостях. Мы нашли небольшую полянку с поваленным деревом и
устроились под навесом из пышных веток березы. Еврипий страдал и
вздыхал, мотая головой, как китайский болванчик.
— Так в чем угроза то? — пытался докопаться я.
Если речь шла о фамильном сходстве, так приезжать в столицу не
было смысла вообще. Да и изучая местную аристократию, похожих на
себя я не нашел. Даже селфи специально сделал, сравнивая, чтобы не
ошибиться.
— Ефя говорил, что опасность для тебя не во внешности, —
продолжал грустить мужик. — А в том, как ты проявишь себя. Мол
кровь даст знать, поэтому и настаивал на том, чтобы вообще никак
себя не показывать. Обычный деревенский парнишка, таких в столице
каждый год полно со всех губерний.
— Ну так никто и не знает о моем даре, в чём проблема?
Еврипий удивился, очнувшись от тоски и неверяще посмотрел на
меня, но затем вспомнил, что я ушибленный ритуалом и с похожим на
сотни предыдущих тяжелым вздохом, объяснил:
— В хранителях, Илья, проблема в хранителях. Чем больше ты
привлекаешь внимания высшего света, тем выше вероятность того, что
кто-то из них пойдет к хранителям выяснять твою
наследственность.
— Это как ещё? — заморгал я, покрывшись мурашками.
Как я и догадывался раньше, хранители не были исключительно
книжными червями и фанатичными ботаниками с отличной памятью. В
столице обучались самые особенные из них. Те, кто при помощи магии
могли в одиночку вместо целой генетической лаборатории узнать всю
твою подноготную.
Стоили их услуги баснословных денег, но при заключении браков и
принятии в род такую услугу охотно оплачивали. Никто не любил
сюрпризов при появлении долгожданного потомства.
Эти почитатели евгеники планировали и рассчитывали вероятности,
пользуясь редкими способностями одаренных, пробужденных
хранителями. Выводили чистую магическую расу, чтоб их демоны
сожрали.
Мало им было, что обычные люди уступали по всем физическим
показателям и продолжительности жизни, так они ещё и стремились эти
показатели улучшить с каждым новым потомством.
Этим объяснялся и неуемный интерес женского пола, как в далекой
очереди наследования, так и нет. Ведь при наличии сильной крови,
девушку не отдавали в другой род, а оставляли при себе, признавая
отпрыска. И устраивая при этом самую лучшую жизнь матери,
подарившей сильного наследника.