— Вы в своём уме?! Я — на ферме?! — Непроходимость Анхеля просто выводит меня из себя. — Если отец узнает…
— Плевать я на него хотел, ясно?! В моём доме свой кусок хлеба никто не ест даром: либо учёба, либо работа! Выбирай сама.
Разворачиваюсь к деду и сверлю его взглядом: да как он смеет разговаривать со мной в таком тоне?!
— Я и крошки с вашего стола не возьму! — цежу сквозь зубы. — Или вы думаете, что я нищенка? Полагаете, раз отец в беду попал, то со мной можно вот так, как с никчёмной вещью? Завтра же отдам вам всё до последнего цента. Не нужны мне ваши подачки!
— Приехали! — Не обращая на меня внимания, Анхель резко бьёт по тормозам. Меня, как тряпичную куклу, отбрасывает вперёд. Ремень до боли впивается в кожу, прорывая очередную плотину со слезами.
— Не всё в этом мире измеряется деньгами, девочка! Выходи!
Шумно вздохнув, старик достаёт ключ из замка зажигания и, что-то напевая, выходит на улицу. Утираю слёзы, бросаю на заднее сиденье плед и выпрыгиваю следом, но тут же ощущаю, как ноги утопают в чём-то холодном и вязком, моментально промокая насквозь.
— Чёрт! — ору навзрыд, уставшая от поганых сюрпризов судьбы. Смотрю вниз и через мутную пелену слёз замечаю, как жидкая грязь равнодушно поедает белоснежную ткань моих дорогущих тряпичных кед, которые я наспех успела натянуть утром вместо сандалий.
— Под ноги смотри, Рита! — ухмыляется Анхель и достаёт мой чемодан, плюхая его колёсиками в очередную жижу.
— Почему здесь такая грязь? — отчаянно смахиваю слёзы, поочерёдно вытаскивая и отряхивая ноги. Я уже ничему не удивляюсь: вымотана, выжата и эмоционально, и физически.
— Зима, дожди, — вздыхает Анхель. — Обычное явление!
Хочется кричать, что ни черта не обычное, что во всем мире давно придумали асфальтировать зону паркинга или выкладывать плиткой. Грязь — это не норма. Но я так устала, что молча прощаюсь с обувью и бреду за дедом в сторону дома, весьма большого для одного человека, широко раскинувшегося на небольшом пригорке чуть поодаль от нас.
В темноте не удаётся рассмотреть строение как следует, но готова дать руку на отсечение: дом такой же убогий, как и всё в этом замызганном городишке.
— Марта освободила для тебя комнату на первом этаже, — почти шёпотом говорит дед, стоит нам пересечь порог дома. — Грязную обувь тут снимай, нечего пол топтать.