Оделась и расчесала волосы щёткой.
Потом подхожу к окну и раздвигаю плотные шторы, впуская в
комнату слабый свет. Замираю от того, что вижу.
Нет, не пейзаж за окном меня впечатлил. К слову сказать,
пейзажа-то мне и не доступен.
Передо мной предстали слюдяные оконницы, сшитые вместе. В
некоторых участках скреплены маленькими гвоздиками к жестяным
полоскам, под которыми края пластинок размещаются внахлёст.
Мастер, что творил это чудо, придал оконнице вид геометрической
сетки, используя тускло-серую слюду.
Работа тонкая, явно сложная и удовольствие не дешёвое. Это же
настоящее декоративное искусство! Только использовалась бы слюда
цветная, да чтоб похоже на роспись было – и вообще тогда
красота!
Открыть оконнице можно, но я не спешу этого делать – вдруг не
закрою потом?
А мёрзнуть, ой как неохота.
Провожу пальцами по тонкой и холодной поверхности.
В этот момент стучится и заходит Элен, а за ней следует девушка
с подносом.
* * *
В лучах слабого света танцуют тонны пылинок.
Приседаю у маленького деревянного столика, на котором стоит
серебряный поднос.
Элен с улыбкой снимает полукруглую крышку с подноса, убирая её
на край столика.
Гляжу на стоящий передо мной поднос и, по привычке беру
сложенную салфетку, раскладываю её на коленях. На изящной,
разрисованной розовым и зеленым узором глиняной тарелке лежит самое
неаппетитное блюдо из всех когда-либо виденных мною в жизни.
По виду оно напоминает бетонный раствор – такое же однородное и
серого цвета.
Нюхаю и понимаю, что блюдо не имеет запаха.
Зачерпываю и поднимаю тяжёлую серебряную ложку. На вкус это ещё
хуже, чем на вид.
Откладываю ложку в сторону, и пытаюсь языком отодрать прилипшую
к нёбу гадость.
Отдираю и с трудом глотаю.
Ощущения пренеприятные.
Быстро запиваю эту жуть напитком из кубка, который оказался
сидром.
Порадовал лишь хлеб с маслом – хлеб хрустящий, горячий и масло
такое вкусное, что я бы его и без хлеба съела.
Закончив завтрак, понимаю, что на кухню явлюсь в первую
очередь.
— Уже откушали? — удивляется Элен. — А что ж вы кашку свою
любимую даже ложечки не съели?
Если это любимое блюдо, то у меня вопрос, что тогда тут вообще
готовят?! Какую гадость?
— Что-то приелась мне кашка, — кривлюсь я и тут же сменяю тон на
деловой: — Мамушка, прикажи, пусть сегодня отмоют мою опочивальню и
хорошенько её проветрят. Пусть вода и воздух очистят эту комнату от
прошлого. А также всю пылищу отовсюду выбьют – особенно из штор и
матраса.