Осторожно проверила, работают ли руки и ноги, убедилась, что они
наконец-то свободны. Села, огляделась по сторонам, насколько
позволяло освещение. Свет, кстати, лился буквально отовсюду, но был
сильно приглушён.
— Ох ты, Боже мой! — вырвалось у меня, когда я увидела, что не
одна в этом жутком помещении.
По всему периметру, кроме тех мест, где были двери (аж целых
две!), стояли койки. Точнее жёсткие скамьи, отчего после сна на них
тело неимоверно болело. Или это из-за дикой проверки, которую мне
устроили? И, судя по всему, не только мне, потому что некоторые
койки оказались занятыми.
— Эльмира, это ты? — позвал меня знакомый голос.
Таня, одна из поварих лагеря, тоже оказалась тут. Следом
раздались ещё голоса, причём как женские, так и мужские.
— Эля, Таня, я тоже тут, — позвал нас Артём – преподаватель
туризма.
Я, кстати, тоже туризмом увлекаюсь, но без фанатизма. На
скалодром иногда хожу, один раз даже в сплаве по реке участвовала.
Понравилось, если бы не проблемы с водой. Во-первых, одежда вечно
мокрая, а это не очень хорошо в прохладную погоду, а во-вторых,
воду для чая никто нормально не кипятил. То есть на положенные
десять – пятнадцать минут дезинфекции все попросту забили. А брали
из реки. И река та была далека от чистоты, мы же не в горах
находились.
Впрочем, то было в прошлом, а сейчас мы сидели и делились
впечатлениями. Знакомились тоже, поскольку несколько человек было
не из лагеря. И даже не из нашего города.
Оказалось, что все мы проходили одну и ту же процедуру с
капсулой и линзой. Всем было больно и все, кроме Артёма
отключились. Парень в силу своей выносливости продержался в
сознании. Правда, болело у него тоже много чего.
— Такое чувство, что они проверяли мой организм на прочность,
только без центрифуг и что там ещё у космонавтов бывает, — сделал
вывод турист.
А потом попытался от этой самой линзы избавиться. У меня тоже
потянулись было руки к глазу, но я вовремя остановилась –
страдальческая гримаса Артёма была тому причиной.
— Боюсь, бескровно избавиться от этой гадости невозможно, —
простонал он, кое-как приходя в себя.
Глаз его покраснел, по нижнему веку разливалась синева, ясно
показывая возможные риски.
— Господи, зачем всё это? — озвучила я, вероятно, всеобщую
мысль.
— Хочется надеяться на лучшее, но… — обронила Таня.