- Прости, - произнес отец, посмотрев
на мать, и в этот миг не-волки напали.
Гаота не помнила, что в точности
происходило в последние мгновения той ее жизни. Что-то
провалилось в трясину ужаса, что-то было скрыто от нее тентом, во
всяком случае, пока он не был сорван, и она вдруг увидела, что
повозка неподвижна, ни лошадей, ни отца, ни сестер – нет, а у
основания дозорной башни кружится вихрь тел, в котором мелькают
звериные загривки, оскаленные пасти и сверкает узкий, чуть
изогнутый меч. Потом все распалось на мгновения. В одно из них
какой-то голый мускулистый человек копался в сундуках повозки,
набивая мешки. В другое - двое таких же голых людей связывали
Гаоте руки и ноги. В третье она успела разглядеть истерзанных
лошадей, изломанные, разодранные на части трупы отца, сестер и как
будто руку матери с зажатым в ней мечом. Рука была оторвана, хотя и
лежала на груде из нескольких звериных туш.
Один из голых людей взял этот меч, с
некоторым усилием расцепил мертвые пальцы, отбросил обрывок руки в
сторону, подошел к Гаоте и, прошипев, – «Двенадцать братьев и
сестер пали из-за тебя, мерзкая маола! Двенадцать!», - почти ткнул
ей его в лицо. Наверное, не ткнул, потому что и это мгновение не
было последним.
Потом как будто случился сон, в
котором она лежала на спине огромного зверя, и еще четыре зверя с
закрепленными на спинах мешками бежали рядом. И горы на западе в
просветах леса становились все ближе, а сам лес - все темнее и
гуще, и это видение оставалось сном вплоть до того мгновения, когда
из зарослей орешника полетели стрелы, и не-волки кубарем полетели в
лесной овраг, где им тоже не нашлось спасения. Последний, который
нес Гаоту, будучи уже пронзенным стрелой, повернулся к девчонке,
чтобы разорвать вынужденную наездницу, но не успел. Сверкнув над ее
головой, узкий меч снес башку зверю. А потом она разглядела за
светлыми прядями странные голубые глаза и услышала голос, который
сказал ей:
- Живая. Странно. Или тебя кто-то
очень любит, или слишком сильно ненавидит.
- Некому любить... - прохрипела она
чуть слышно и провалилась в темноту.
Теперь же этот самый голос звучал у
нее над самым ухом и повторял:
- Гаота. Вставай. Пора идти в город.
А нам еще нужно обязательно размяться и перекусить. За окном
солнце, как ты и обещала.