На лице волосатого бугая застыло непонимание, перемешанное с
болью. Продолжая стоять на одном месте, он дотронулся рукой до
рукояти кинжала, его руки задрожали. Уже чувствуя, что по чуть-чуть
отправляюсь в сон, увидев глупую морду будущего трупа, освещаемого
сквозь густые деревья светом луны, заливисто засмеялся. Засмеялся
так, как умеют только маленькие дети, которых злобные родители
решили пощекотать.
Моя кормилица, уже находившаяся на грани обморока, обняла меня,
начав гладить по голове. Я же продолжал смеяться.
— Т-ты…
Это было последнее, что сказал бугай, прежде чем упасть
навсегда. И я готов был поставить свою коллекцию башен из спичек,
что он смотрел прямо на меня. Смеясь, толком и не обратил внимание
на то, как почувствовал новый прилив сил. Толку от этого прилива,
если мозги уже совсем не соображают, но благодаря нему я
почувствовал новую порцию иррационального счастья, чем, как мне
показалось, даже напугал свою кормилицу.
От накатившей эйфории плохо запомнил, что было дальше. Мы
выбрались из леса, за его пределами нас уже поджидала какая-то
группа людей, состоявшая из какого-то совсем низенького старичка с
метлой и ещё пары человек в белых одеждах. Находясь в неадекватном
состоянии, я умудрился хорошо запомнить, как они смотрели на мою
кормилицу: как на опасного зверя. Все, кроме седого старичка с
метлой.
Счастливого и точно неадекватного меня кормилица с ощутимым
нежеланием передала, напоследок, немного дрожа, поцеловав в лоб, не
забыв сказать то, что я, даже пожелай, не смог бы забыть. Сказано
явно в никуда, без надежды, с пониманием, что младенец не то что
хрен запомнит что-то, а в принципе поймёт:
— Живи, молодой глава, Ан Хаян.
Это было последнее, что я услышал, перед тем как окончательно
вырубился.
Моя жизнь, кормилица, обещала быть весьма стрёмной…
Сомнения в правильности выбора кормилицы у меня возникли ещё в
тот момент, когда я впервые пришёл в себя после длительного сна: ой
ли, как тут не возникнуть сомнениям, когда ты просыпаешься мало
того, что на полу, так ещё и вокруг тебя сидят какие-то пожилые
люди в белых одеждах со странными, чуть вытянутыми шляпами на
головах. Словно этого мало, находился я в каком-то небольшом храме
и не сказать, что это меня как-то воодушевляло. Надеюсь,
предполагаемые добряки (белые же одежды!) на алтарь во имя кого-то
там меня не кинут.