«Ты ведь понимаешь, милочка, что такое оскорбление так просто не
прощают?» — спросил начавшим формироваться ртом, впрочем, так и не
дождавшись ответа. Хотя, кажется, она немного вздрогнула, что-то
почувствовав.
В её голове явно была каша. Постояв надо мной так с пару минут,
девочка (или что это за демоническая пугливая сущность в теле
ребёнка, так искусно владеющая навыком оскорбления?) вздохнула,
осмотрела свой нож и тихонько ушла, вежливо закрыв дверь. Я же,
напротив этого, вернулся в тело, заняв сидячее положение.
В груди быстро билось сердце, и совсем не из-за того, что меня
всё это время подпитывала силой плаксивая маньячка: мало того, что
мне было страшно, так я ещё и чувствовал негодование от того, что
она сказала.
Не-пра-вда! Нет! Нормально я выгляжу! И певцом я никаким не
стану!
— Какого, блин, лешего здесь происходит… — пробормотал устало,
услышав, как грянул гром на улице.
В голове неожиданно начало сходиться всё то, что я уже пережил и
о чём много думал. Меня часто преследовали мысли, что моя судьба
здесь какая-то больно хреновая получается: окружение мрёт, меня
частенько пытаются загнобить, если бы я не вмешался, то и моя
кормилица бы, скорее всего, отправилась к праотцам, природа моей
силы так и намекает на то, что мне должно сорвать крышу, ещё и
дефект был какой-то с сердцем в самом начале…
Теперь же эта сумасшедшая.
Или не до конца.
Если до этого у меня были сомнения, то сейчас пропали
окончательно.
Грянул гром.
— А ведь я, кажется, реально местным местечковым злом должен
стать. И об этом даже знают, — едва слышно пробормотал я,
неожиданно почувствовав, как стало легче на душе. В конце концов,
всегда приятно понимать, что ты — прав и ещё не совсем поехал
энергетической кукухой. Когда кукухой едет весь мир — так хоть
веселее.
Но…
Я прищурился, всё ещё чувствуя лёгкий мандраж после
пережитого.
Стрёмную сестрицу нужно было проучить. Её же методами.
Чёрное сердечко внутри забилось чуть быстрее, радуясь решению
хозяина.
Следующее утро прошло как-то обрывочно: во время завтрака стояла
гнетущая тишина, новоявленная сестрица выглядела крайне задумчивой
и уже не испытывала того страха ко мне, видимо, перестав настолько
явно проецировать на меня знакомый ей откуда-то (э-эм, я даже
догадываюсь, откуда, кхм) образ некоего «Безумного Демона».