Предводитель этой банды тоже видел, что амулеты вот-вот
сдохнут, и поднял тяжелый тактический пистолет, направив его в мою
сторону. Я рванул в сторону и перекатом ушел под тяжелый массивный
обеденный стол. Дернув скатерть на себя, я на секунду закрылся от
обзора имперских гвардейцев, послышался звон разбитой посуды и
бряканье столовых приборов. Выбросив уже ненужную тряпку, я
высунулся и схватил первое, что попалось мне на глаза из валяющихся
на полу предметов. Пока я вооружался, если это можно было так
назвать, мать и Соня противодействовали им магически, создавая
плотный щит, не подпуская убийц ко мне. Было странно, что сил у
матери не хватало, чтобы создать крепкий щит, да и хрен с ним. Я,
схватив нож для резки мяса, взвесил его на руке: довольно острый,
баланс конечно так себе, но сойдет, и в тот момент, когда щит
рухнул, метнул его в ближайшего гвардейца. Не под стать
аристократу, черт бы их побрал. Гвардеец захрипел и, схватившись за
нож, торчавший у него из шеи, завалился на пол. Опешили все,
включая меня, но я быстро очухался, ведь каждая секундная заминка
стоила бы мне жизни. Тактический пистолет валялся рядом с
гвардейцем, и я двумя огромными прыжками оказался рядом с телом
гораздо быстрее, нежели его товарищи. Небольшая помощь от матери и
пистолет делает рывок в мою сторону. Не думая, что делаю, направляю
пистолет в сторону одного из гвардейцев и стреляю, тут же переводя
ствол на следующего. Жаль, что в таком оружии только два патрона.
Под крик Сони только замечаю, как из портала выходит еще одна
пятерка, и один из них направляет на меня такой же пистолет, что я
только что разрядил в двух гвардейцев.
Я рванул в сторону, но пуля, выпущенная из «умного ствола»
уже взяла мой след. Одновременно с этим со стороны матери в меня
полетело черное облако, окутавшее с головы до ног, и тут же я
почувствовал сильный толчок в грудь, туда, где билось
сердце.
Последней мыслью перед тем, как меня поглотила темнота
была мысль о том, что я отомщу. Не знаю, как: вернусь с того света,
но обязательно отомщу этому козлу-родному дяде, который вот так
походя выбросил меня на помойку.
— Ёси! Ёси, проснись! Что ты творишь, негодный мальчишка! —
кто-то, больно вцепившись в плечо, тряс меня, словно такса крысу.
Приоткрыв один глаз, я попытался отшатнуться. Склонившееся надо
мной лицо взлохмаченной ведьмы с явными азиатскими чертами,
исчерченное глубокими морщинами и искаженное злобной гримасой,
могло только присниться, да и то только в кошмаре. Сделав резкое
движение назад, я больно ударился обо что-то твердое, и эта боль,
как ни странно, привела меня в чувство. Я скосил взгляд в сторону,
чтобы не видеть ведьму, которая продолжалась что-то кричать и
одновременно с этим, не переставала меня трясти так, будто пыталась
не разбудить меня, а вытрясти дух, не выпуская из своей костлявой
руки мое плечо. Увиденное, быстро стерло остатки сна и
беспамятства, которые все еще составляли большую часть моего
сознания, не смотря на потуги старухи. Проявив небывалую выдержку,
чтобы элементарно не заорать, я смотрел буквально во внутрь
неестественного водоворота, который смог превратить комнату, если
она ей была раньше, в неподдающиеся восстановлению руины. Вокруг
бушевали магические проявления, в калейдоскопе которых невозможно
было даже понять, какой они направленности. Мы со старухой словно
находились в некоем коконе, который защищал нас от этого буйства,
ничем не сдерживаемого и никем не управляемого. Внезапно, ведьма
занесла руку и отвесила мне нехилую такую оплеуху. — Хватит!
Немедленно прекрати это! Ты разрушишь всю мою ночлежку, тварь
безродная!