Но Лаура решила, что должна порадовать возлюбленного кулинарными
шедеврами собственного производства. Втайне ото всех она упросила
лучшую кухарку Форинга преподать ей несколько уроков. И стала
учиться готовить. Не для себя - ей это было не нужно, да и не
больно-то интересно. Все ради Коленьки.
Лаура воображала себе, как приготовит для возлюбленного
прекрасное кушанье, и они вместе съедят его с этих дорогих тарелок
высокохудожественной, черт бы ее побрал, росписи. И тогда Коленька
полюбит ее еще больше.
Следующая тарелка оказалась в руке Лауры. Та, прищурившись,
наметила точку на стене, и запустила керамический диск в полет. Тот
со свистом пересек кухню и угодил точно в цель. Грохнуло. Осколки
брызнули во все стороны, а Лаура вновь злобно ухмыльнулась.
Но методичное битье посуды приносило ей мало утешения. Вовсе не
безобидные тарелки хотелось ей расколотить об стену, а кое-кого
другого.
Увидев прошлым вечером, как ее Коленька самым возмутительным
образом целовался с молоденькой целительницей, Лаура едва не
лишилась рассудка. Одним богам было ведомом, какого труда ей стоило
сдержаться в тот миг, и просто уйти. А ведь желала она иного. Она
хотела распахнуть дверь, и устроить этим голубкам веселую жизнь.
Так бы она и поступила, если бы не одно обстоятельство. Только оно
удержало Лауру от активных действий. И заключалось оно в том, что
Лаура вдруг отчетливо осознала - если сейчас она даст себе волю,
если сорвется и спустит с тормозов свой гнев, все это кончится
большой бедой. Она не сможет себя контролировать, и совершит
что-нибудь страшное. Убийство. Она обязательно убила бы эту
сопливую совратительницу, и, возможно, не только ее одну. В тот
момент ей хотелось прикончить заодно с разлучницей и ненаглядного
Коленьку, который вот так запросто навалил кучу на всю ее любовь и
принялся обжиматься с первой встречной девкой. Да что там, ей на
полном серьезе хотелось разнести вдребезги весь Форинг, буквально
сравнять этот город с землей. И ей бы вполне хватило на это
сил.
Вот что остановило Лауру. Она побоялась сорваться, и наделать
страшных дел, с послевкусием которых ей затем пришлось бы жить до
конца дней. А она вовсе не была чудовищем. Сколько она себя
помнила, ей всегда хотелось служить делу добра, помогать людям и
защищать их от зла. Но в тот миг, когда она застукала своего
Коленьку, целующимся с этой дрянной малолеткой, в ней что-то
надломилось. И вот теперь, запуская в стену тарелки, Лаура
чувствовала, что этот надлом необратим, и уже никогда не срастется
вновь.