– Я уже подумал над своим поведением.
– Да? И что же ты надумал?
– То, что я буду отлучаться из дома, когда мне захочется и куда
мне захочется. И твои карманные деньги можешь оставить себе. Они
мне ни к чему.
На лице мачехи вначале возникло недоумение, а потом между
бровями появилась недовольная складка.
– Прости, но я не совсем поняла. Ты считаешь, что можешь вот так
общаться со старшими? С собственной матерью? – голос её стал тише,
а тон ещё холоднее.
– Во-первых, ты мне – не мать. Ты сама знаешь, поэтому не надо
вот этого лицемерия. В лучшем случае, ты станешь моей
попечительницей и наместницей на ближайшие четыре года. Но если я
не захочу – не станешь.
Ирина ответила не сразу. Похоже, она не ожидала от забитого
подростка, которого шпыняли все, кому не лень, такого проявления
воли.
– Если я скажу, что меня не устраивает твоя кандидатура на роль
попечительницы, род поддержит меня, – продолжал я. – Есть
кандидатуры получше. Но ведь это не в твоих интересах, так?
– Как... Как ты смеешь говаривать со мной таким тоном, – с тихой
яростью в голосе произнесла Ирина.
– Предлагаю поступить следующим образом. Если ты не будешь лезть
в мои дела, я не буду противиться тому, чтобы ты стала моей
попечительницей и наместницей. Я не буду жаловаться герусии и
требовать назначить на твоё место кого-то другого. Более того, твой
сын получит некоторую долю из моего наследства. Этого же ты хочешь,
верно? Мы сейчас в одной лодке, и лучше нам грести в одном
направлении ради нашей общей выгоды. Сделаем вид, что у нас всё
хорошо, а сами просто будем заниматься каждый своим делом. Я не
собираюсь бросать учёбу и тренировки, но и терпеть подобное
отношения к себе тоже не намерен. Однако если ты продолжишь мешать
мне своей «родительской» заботой, то обещаю, что ни ты, ни твой
сынок здесь не останетесь, а если что-то и получите из наследства,
то самый минимум.
В глазах мачехи сверкнула ярость. В какой-то момент мне даже
подумалось, что она сейчас набросится на меня и попытается убить,
тем более что фибральное зрение показывало: нити на её руках и лице
стали гуще и насыщеннее.
– Пошёл вон, – тихо проговорила она.
– Я сам решу, когда мне уйти. Это мой дом, – я смотрел ей в
глаза, понимая, что она мне ничего не может сделать, кроме как
лишить карманных денег или... убить. Впрочем, последнее – тоже вряд
ли. Кое-какие силы у меня всё-таки есть, чтобы защититься.