— Знаешь, что, девонька, бери все, а сколько надо, столько и съешь. И заметь, я за это с тебя ничего не возьму! Только кастрюлю за собой помой и верни.
— Ладно, — согласилась Мина.
— И вот еще, — вынесла бабуля два обожженных по бокам каравая. — Тоже тебе.
Нагруженная едой девушка тяжело спустилась по лестнице и плюхнула кастрюлю на стул.
— Попробуем…
В темнице не было столовых приборов. Из посуды тут были только железный кувшин для воды и миска. Но в густой каше торчала длинная ложка, которой её помешивали. На пробу варево оказалось неожиданно вкусным, хоть и с ощутимой горчинкой. Перед тем, как забыть ее на плите, в кашу щедро добавили сливочного масла и сахара. Мина, привыкшая к постной, только чуть подсоленной еде, с удовольствием съела ложек пять, пока нечаянно не наткнулась на удивленный взгляд оборотня. Ей стало стыдно. Быстро схватив его тарелку, она с горкой наложила туда плотные ломти еще теплой каши.
— Вот, угощайся, — улыбнулась девушка.
Наблюдая, как узник жадно, с аппетитом уплетает еду, она тоже начала черпать кашу и есть. Не от голода, а за компанию. Они жевали и бросали друг на друга заинтересованные взгляды. Волк иногда вкусно чавкал и от удовольствия щурился. Когда Урс поставил пустую тарелку на пол, девушка опять щедро наполнила её, отчего глаза узника удивленно расширились.
— Это тоже тебе, — сказала Мина и положила рядом хлеб.
На дне кастрюли оставался еще толстый слой каши, но он был коричневого цвета, и Мина решила его выбросить.
— «Иначе он лопнет», — хихикнула девушка, глядя как оборотень уже лениво, даже нехотя ест.
Она отдала остатки дворовой собаке и песком хорошенько оттерла весь нагар, а потом вернула кастрюлю Честер. Они разошлись, довольные сделкой, и почти каждый день стали встречаться, примерно по тому же поводу.
Ощущение безмятежности длилось недолго, и к началу зимы судьба сделала очередной гадкий кульбит. У дяди резко ухудшилось состояние. С наступлением морозов он почти не выходил из дому, только приносил от поленницы дров для печки, но и этого хватило для слабого старика, приступы стали накатывать на него все чаще. Вызванный аптекарь лишь развел руками.
— Чудес не бывает… — философски рассудил он. — Каждой жизни приходит конец.
Тетушка залилась слезами. Она теребила бледную руку мужа, лежавшую на одеяле, и просила: