— Не оставляй меня! Слышишь? Нам еще слишком рано расставаться, — говорила она своему старику. — Мы должны умереть летом, не сейчас. В прекрасный жаркий день мы просто заснем счастливым сном и не проснемся… Тобиас? Ты слышишь меня?
Она много еще чего говорила, но он её не слышал, впав в беспамятство. Наконец Мина упросила тетушку принять успокоительные капли и отвела на свою постель.
Все ночь старик метался в сжигавшей его лихорадке. Бредя, он то просил пить, то звал кого-то. А один раз открыл глаза и узнал сидевшую рядом племянницу.
— Зачем же я оставил тебя … — зашептал старик, и сердце Мины сжалось от боли.
— «Он, наверное, всегда жалел, что не отправил меня в обитель проклятых. Из-за меня они стали нищими. Я всем приношу только горе», — решила девушка.
— Бедная моя девочка, — прервал её мысли Тобиас. — Я обрек тебя на одиночество… Говорят, там, в дальнем обиталище… девушки, подобные тебе, быстро умирают. Я хотел спасти тебя… Пожалел… — Он закашлялся и весь покрылся испариной. — Возможно, это могла быть не самая плохая жизнь для тебя. Там ты была бы на своем месте. Среди своих… А здесь, в городе, все ненавидят тебя… Боятся… Они боятся…
Мина все ждала, может, он скажет еще хоть что-то? Но дядя опять забылся тревожным сном.
Она ласково взяла его руку. Тонкие пальцы были ужасно холодными и безжизненными. Он продолжал дрожать даже под тремя одеялами, которыми его укрыли, такой высохший и маленький. Не верилось, что это тот самый энергичный человек, который вырастил и воспитал Мину. Он казался сейчас таким невесомым, со своей восковой кожей, что девушка легко могла бы взять его на руки и перенести из комнаты в комнату. Он никогда не был с ней особо нежен, его манера общения с племянницей была даже резковата. Тобиас часто позволял себе делать Мине колкие замечания и всегда оставался серьезным и строгим. Но своим примером он воспитывал в девушке стойкость и чувство справедливости. В его доме девушка была счастлива. И сейчас она смотрела на него с любовью и благодарностью.
Перед тем, как взошло солнце, не дождавшись первых лучей нового дня, измученное сердце Тобиаса Бутимера перестало биться. Вместо работы девушка пошла на кладбище и отдала два серебряных гробовщику.
За повозкой, на которой везли гроб, совсем не спавшая в ту ночь девушка брела одна. Мимо по замерзшей улице проходили прохожие и провожали её безразличными взглядами. А в небе кружили первые снежинки.