Присев
на крышку унитаза, поверить не могла, что группа, которую мы с отцом воспитали
с нуля, вздумает болтать о подобных вещах за нашими спинами. Три года
продлилась наша «крепкая» женская дружба, о которой в народе и так легенды
слагают.
Но
просто так я бы это не оставила. Я не могла уйти, эффектно не уведомив об этом
всех окружающих. Да и сами понимаете, состояние аффекта, или как его там…
Собрала
всю волю в кулак, встала, распахнула дверь кабинки. Задерживать внимание на
удивленных и растерянных взглядах согруппниц не стала. За пару шагов сократила
расстояние между кабинкой и главной сплетницей. Которая Мона. Она сильнее всех
выбесила. Замахнулась, как следует, и…
–
Джинаван Тейли, – уставилась на меня полноватая темнокожая женщина с офицерским
значком на груди, – штраф вы всё равно заплатите за административное правонарушение.
Двойной штраф – за административное правонарушение в зоне «Лагуна-Холл». Но,
готова признать, по ролям вы читаете неплохо. Присядьте.
–
Мне никаких денег не жалко за самосуд над клеветой! – оставила последнее слово
за собой и, скрестив руки на груди, плюхнулась на стул.
Внутри
до сих пор всё трепетало, и даже порция смачных ударов в нос обидчице не
вернула душевное равновесие. Тогда и подушку бить смысла нет.
Да
я готова тройной штраф заплатить, если смогу заступиться за отца еще раз, но
вряд ли он одобрит мое поведение.
–
Джина!
Совершенно
не одобрит. И сейчас, как никогда прежде, у меня не было желания возвращаться
домой. Не хотелось допросов и слов о том, как же сильно за меня беспокоились.
–
Джина, ты же знаешь, как сильно я за тебя беспокоился!
Бросив
усталый взгляд на его нахмурившееся лицо, нависшее надо мной, одним своим видом
дала понять, что беседовать на тему произошедшего не хочу и не собираюсь. А тем
более рассказывать о причине моего правонарушения.
–
Просто заплати и… полетели уже отсюда, – буркнула в ответ, поднялась и, не
говоря больше ни слова, отправилась на парковку.
Пусть
слова девчонок сначала показались мне полнейшим бредом, но если принять во
внимание только первую часть их клеветы – самостоятельность – то они ведь
вполне себе правы.
Совершеннолетие
на планете Проксима Центавра наступает, по меркам человеческих систем, довольно
рано – в шестнадцать лет. По сравнению с воинственной Глизе, детьми на которой
перестают быть лишь в тридцать, пропасть огромная.