Доминика
Я смотрю Тимуру в глаза и снимаю футболку. Под ней ничего нет — лифчик
остался в сумке в «Голландце», трусы, выпачканные в крови и сперме, Тим
выбросил. Смотрю на его шею — крупный, выпирающий кадык поднимается и опускается,
когда Тимур шумно сглатывает. И это зрелище меня завораживает. И очень
возбуждает.
Я не так давно закончила школу, сам собой вспоминается учебник по
анатомии: кадык заметнее у тех, у кого больше тестостерона. А еще он влияет на
голос — с сильно выраженным кадыком голос ниже и грубее.
У Тима голос командный, раскатистый. Но это с другими, со мной он
низкий, хриплый, возбуждающий… Я чувствую, как предательски выделяется влага
между ног и прячу глаза. Наклоняюсь, чтобы надеть невесомый клочок ткани,
который может назвать трусиками только обладатель очень хорошего воображения.
Ткань мгновенно пропитывается моим возбуждением, я не смею поднять
глаза на Тима и беру лифчик. Он такой же невесомый, надеваю его, застегиваю,
изогнувшись, и оказываюсь притянута к твердому телу.
Прямо передо мной — шея с выступающим кадыком, в меня утыкается
выпирающий в паху член, мышцы, нависшие надо мной, тоже бугристые и выпирающие.
Концентрация тестостерона в этом мужчине такая, что я точно знаю: если бы в
мире существовали приборы, измеряющие тестостерон, при подключении к Тиму они
бы не просто зашкаливали. Они бы взрывались вместе с лабораториями.
Тимур подхватывает меня под ягодицы и прислоняет к стене. Вовремя,
иначе мои ноги сами бы подломились. Я обвиваю его ногами за талию, и член через
брюки упирается прямо в промежность. Тимур смотрит на мою грудь, и его зрачки
полностью затапливают радужку.
Я только успеваю подумать, что незачем было надевать белье, как он
начинает меня ласкать. Прямо через кружево. Правда, оно такое тонкое, как
паутинка, что я не чувствую его на теле. Поначалу. Пока Тимур не дышит мне на
сосок, чуть касаясь языком.
Его дыхание горячее, вязкое, мокрое. И я уже вся мокрая внизу, с
ужасом думаю, что наверняка на брюках Тима останутся пятна. Язык Тимура все
увереннее трогает соски, кружит по ареолам, а я выгибаюсь и вдавливаюсь ему в
член до потери сознания.
Мне хочется его внутрь, в себя, впритык. Чтобы ни одного миллиметра
свободного не осталось между нами и внутри меня. А Тимур нарочно продолжает эту
пытку, теребит соски по очереди, смачивает их слюной. Они трутся о кружево, и
меня выкручивает, болезненно простреливает к низу.