Завожу двигатель и трогаюсь с места, имеется в виду, автомобиль,
конечно. Сам я по ходу уже тронулся. Мозгами.
— Вы куда меня теперь отвезете? — она зябко поеживается и ерзает на
сиденье, а я кладу ей на колено руку.
— Не ерзай, детка, на мне будешь ерзать, как домой доедем. И мы на
«ты».
Она вскидывается, а потом говорит абсолютно бесхитростно:
— А что, этого мало? Еще надо?
Надо, сладкая, ты и не представляешь, сколько раз еще надо. Вообще,
чушь это собачья, конечно, никакого сына мне рожать никто не будет, так что
привет презервативы до первого похода к гинекологу.
Дожил, блядь, я уже к гинекологу иду!
Въезжаем в ворота, девочка моя вертит головой по сторонам. Наверное,
меня сейчас олигархом представляет. Я ничего не говорю, просто наблюдаю, и сам
себе признаться не хочу, что мне льстит такое восхищение. Долбаный извращенец.
Выхожу из «Майбаха» и снова беру ее на руки. Снова сопротивляется.
— Спасибо, Тимур, я сама…
Рот я закрываю уже ставшим привычным способом. Есть еще один, но это
потом, не все сразу и не при охранниках.
Захожу в спальню и несу ее в ванную. Ставлю на пол и открываю воду, а
сам чувствую ее страх, как будто он на меня проецируется.
Упираюсь рукой в стенку, она жмурится и голову в плечи втягивает.
Боится меня… Почему-то это бесит. Беру за подбородок.
— Я тебе тут должен кое-что остался, детка. А долги я привык отдавать.
Раздеваюсь, бросаю одежду в угол и только сейчас вижу, с каким ужасом
она смотрит на мой член. Да, родная, он только что был в тебе. И ничего,
поместился.
От одной мысли, что можно снова погрузиться в нее, он реагирует
мгновенно — каменеет и поднимается вверх. Глаза моей девочки округляются, губки
приоткрываются.
— Раздевайся, потом насмотришься. Не бойся, не трону, сегодня тебе
хватит.
Она, не сводя с меня глаз стягивает топ, и я лишь присвистываю. Все
так, как я и предполагал, грудь так и притягивает. Темные ареолы вокруг соска
большие, все как я люблю. Все прямо под меня, спецзаказ…
Ловит мой взгляд и, наверное, он совсем голодный, потому что руки
взлетают и крест-накрест прикрывают то, что уже стало мое.
— Руки назад, — подхожу ближе, сам развожу их и наклоняюсь к груди.
Трогаю языком сосок, облизываю, обвожу по ареоле, а она сжимается. Снова обвожу
и всасываю затвердевший сосок, перекатываю во рту, тереблю языком, а она
начинает стонать, и все, блядь, я опять плыву.